Стёйвезант оглядел кабинет, отмечая согласные кивки.
— Кто-нибудь желает внести свои замечания в протокол? Нет? Решено. Ждём готовности "Великанов".
А сам подумал – поймёт ли когда-нибудь Локи, какое решение было принято на основе добытых им сведений?
— Капитан, благодарю что позволили подняться на мостик.
— Не за что, капитан Локкен. Мы как раз подходим к Черчиллю.
Разговор прервался рёвом сирены, который подхватили другие корабли ордера. Рассветный морской пейзаж, казалось, задрожал от этих звуков.
— Что происходит, капитан?
— Не беспокойтесь. Нас покидают два лёгких авианосца. Они направляются на Тихоокеанский флот, вот их и провожают. По левому борту те, кто их сменят: "Шайло" и "Чикамуга". Однотипные с "Геттисбергом".
— Ещё два таких же больших авианосца, как этот… Даже выиграй мы сражение, ничего не изменилось бы, верно? Вы построите ещё больше кораблей и вернётесь.
— Совершенно верно, капитан. А раз уж мы победили, то всё равно будем строить новые корабли. Атлантика теперь наше озеро, и мы хотим покататься на лодочке.
Локкен медленно кивнул, наблюдая, как длинная вереница кораблей входит в огромную естественную гавань, ради которой и построили Черчилль.
— Так будет и в дальнейшем.
— Не для вас, капитан. Как только док вас выпишет, вы отправитесь в лагерь военнопленных. Разумеется, в офицерский.
— Я бы хотел остаться со своими людьми. С теми немногими, что остались.
— Уверен, вы бы так и поступили, капитан. Но будет меньше хлопот, если мы отделим офицеров от рядовых. Так что для вас – офицерский лагерь. Не волнуйтесь, мне сказали, что условия там приличные, и есть представители Красного Креста. Для вас война окончена.
Ланг проснулся несколько неуверенно. Последнее, что он помнил – пламя, обжигающее кожу. Солдаты катали его по снегу, чтобы погасить, и теперь он не чувствовал ожогов, но это могло быть просто обезболивающее. На самом деле он чувствовал себя на удивление удобно, хотя просто лежал на кровати, наслаждаясь ощущением мягкого матраса и чистой простыни.
— Ну как, майор? — прорвался через его изумление ехидный голос. На него смотрел генерал-лейтенант Маркс.
— Герр… генерал? — Ланг запнулся, сам не зная точно, почему.
— Всё верно, Ланг, вы теперь майор. И соответствующая побрякушка. А ещё ваши приятели из Генштаба хотят вас вернуть.
— Герр генерал, шлите их нахрен. Я останусь здесь, если вы захотите, конечно. И если я годен.
— Асбах весьма высоко о вас отзывается. Считает, что у вас задатки хорошего солдата. Ранения лёгкие. Шинель приняла на себя почти весь огонь, а перчатки защитили руки. Ваш шёлковый шарф, кстати, совершенно цел. Солдаты его бережно хранят. И уже навешали одному типу, который хотел его украсть. Но я об этом как бы не знаю.
— А люди, герр генерал? Сколько прорвалось?
— Большинство из тех, кто пережил последний бой. Мы потеряли ещё один полугусеничник от огня "Гризли", но на этом всё закончилось. Расчёты вышли. Сражение закончилось, Ланг. Мы вернулись туда, откуда начали, просто теперь нас намного меньше. А ещё финны вышли из войны. Они сдались после того, как амеры спалили Хельсинки дотла. Асбах говорил, что эта Зимняя война ничем толковым не закончится, и был прав. К счастью, вину взял на себя военно-морской флот. Они нас предали, ну вы понимаете, — Маркс рассеянно потёр ухо.
Внезапно до него дошло, что генерал упомянул Асбаха.
— Как он, герр Маркс?
— Он жив, хотя ему повезло меньше, чем вам. Или больше. Зависит от точки зрения. Ожоги куда сильнее. Из-за этого он теперь полностью негоден к военной службе и направляется домой. Он оставил для вас сообщение. Говорит, когда вы получите отпуск, и если ничего лучше не придумаете – наведайтесь к нему на пару-тройку бутылок его семейного бренди.
— Я так и сделаю, герр генерал. И можно мне…
— Остаться в моей дивизии? Я думаю так – мне нужен кто-то, способный заменить Асбаха. Конечно, Ланг, оставайтесь. Что-нибудь ещё?
Майор задумался на секунду.
— Разве что пару-тройку бутылок бренди. Где живёт Асбах?