Воистину

Аллея в курортном городе, на заднем плане — павильон для оркестра. Здесь собрались птицы высокого полета — высший свет Петербурга. Занавес поднимается, дирижер оркестра застыл с поднятой палочкой в руке. Все фигуры неподвижны. Каждый в своей позе, и вся сцена производит впечатление картинки из глянцевого журнала. На авансцене — Мышкин, он чувствует себя здесь не в своей тарелке.

Летают легко, не стану
спорить, залетные птицы —
повсюду бывали, но
ныне пресыщены
даже быстрым полетом.

Мышкин уходит. Дирижер взмахивает палочкой, звучит музыка, и недвижный птичий базар превращается в обычную аллею, по которой прогуливаются отдыхающие. Когда музыка смолкает, все поворачиваются к капельмейстеру и аплодируют. Незадолго до конца танца появляются Мышкин с Аглаей. Некоторое время они прогуливаются среди прочих, потом выступают вперед. Мышкин обращается к Аглае.

Мне кажется, я словно средь камней,
она стареет, но бежит доверья.

Мне ясно, также и твое лицо
давным-давно ко мне сюда спустилось,
под этим белоснежным водопадом,
где я впервые расстелил постель
и где себе устрою ложе смерти,
перед глазами —
бездна чистоты.

Мышкин и Аглая уходят. Вечереет. Зажигаются фонари, оркестр прекращает игру, общество разбивается на пары и уходит со сцены. Все пространство заполняется спущенными сверху небесно-голубыми полотнами. Вбегает Аглая, за ней — танцоры в белом, появляется Мышкин в белом костюме — ее виденье. Но входит Настасья, встает между ними и разделяет любящих. Голубые полотна снова исчезают вверху. Аглая одна в ночном саду, она постепенно приходит в себя и с плачем бросается на скамейку. Мышкин, на сей раз во плоти, подходит к ней и опускается на колени.

А я-то поверил отказу.
Ты плачешь оттого, что я тебя желаньям предпочел?
Ты выбираешь краткую судьбу: мой миг, и я хочу
осуществленья снов, которые
ты видишь и простираешь вдаль.

Мне нечем тебя утешить.
Но мы будем рядом,
когда сдвинутся с места горы,
мы, словно камни без возраста,
будем лежать в изножье ночного страха
у истоков великого краха.

Однажды и луна осталась с носом.
В кронах наших сердец
застрял одинокий
отсвет любви.
Как холодно в мире,
как быстро сгустились тени,
что гнездятся у наших корней!

Аглая слушает Мышкина с недоумением; она разочарована, ее ожидания не оправдались. Она вскакивает, Мышкин в полной растерянности продолжает стоять на коленях. Общество снова собирается в ночном саду, на этот раз толпа окружает Настасью Филипповну, чей танец настолько красив, что у зрителей перехватывает дыхание. Обе женщины становятся друг против друга. Настасья оскорбляет Аглаю, в ответ один из сопровождающих Аглаи оскорбляет ее. Мышкин уходит, и, как испуганные птицы, собравшиеся разлетаются. Свет направлен на авансцену, кулисы уносят. На сцене теперь только черный подиум и две лестницы по бокам. Аглая и Настасья танцуют с партнерами, одетыми в черное. Будто на невидимых шпагах сражаются они не на жизнь, а на смерть. Когда возвращается Мышкин, взбираются каждая на свою лестницу и дают понять, что ждут объяснений. Заметив нерешительность Мышкина, Аглая бросается с подиума вниз, и партнер уносит ее. Мышкин хочет бежать за нею, но тут Настасья падает перед ним без чувств. Он поднимает ее и некоторое время держит на руках.

Сцена пуста, только люди в черных костюмах с канделябрами в руках стоят на ней спиной к публике. Мышкин лицом к публике произносит свой монолог.

Пришел я не с огнем —
со словом, мне внушенным,
и виноват во всем, о Боже мой!
Крестами мы обменялись,
только он свой крест не носил.
И слабый, восхваляю непреложность
Твоих Законов, верую в прощенье,
прежде чем оно даровано Тобой.

Страх колыхнулся во мне,
вспыхнул свет, я увидел:
ужас, моя вина,
во всем виноват я,
предатель, и этой ночью
должен войти в Твою,
страшного знания
совесть моя не отринет.

Пусть Ты — любовь, дрожа
как в лихорадке, я вышел из Тебя
и немощным среди дрожащих
стал. Твою слепоту читая,
из-за нее мы во тьме,
знаю, я виноват
во всем, ведь Ты нас
не видишь — Ты веришь в слово.

На сцене расстилают красный ковер. Мышкин разворачивается и теперь тоже стоит спиной к публике. Появляется Настасья, хочет прорваться к Мышкину на авансцену, но между ними несколько раз вторгается Рогожин с ножом в руке. Черные фигуры выполняют движения болеро. В конце концов Рогожину удается схватить Настасью и, повернувшись спиной к публике, он уносит ее со сцены. Черные фигуры уходят. Из колосников опускается икона. Мышкин без сил стоит перед нею.

Открой мне!
Все двери заперты, глухая ночь,
не сказано еще, что сказано должно быть.
Открой мне!
Пронизан воздух гнилью, губы — в синем
чехле, ни разу не целованные губы.
Открой мне!
Читаю, призрак, на твоих ладонях,
на лбу своем: ты хочешь, чтобы я ушел.
Открой мне!

Наконец выходит Рогожин, Мышкин делает шаг ему навстречу.

Будет завтра мой рот на замке. Я хочу
быть с тобой в эту ночь, я не выдам тебя.

Рогожин послушно ведет Мышкина за икону. На сцене совершенно темно. Обе следующие терцины Мышкин произносит в полной темноте.

На канатах тишины колокола
возвещают сон,
усни, возвещают сон.

На канатах тишины колокола
звонят покой или смерть,
приди, пусть будет покой.

Становится немного светлее. Сверху из колосников опускается белая веревка. Мышкин стоит неподвижно, веревка становится все длиннее, выходят танцоры и лаконичными торжественными движениями изображают начало безумия.

Хореография: Татьяна Гзовски

Музыка: Ханс Вернер Хенце[26]

DAS SPIEL IST AUS

Mein lieber Bruder, wann bauen wir uns ein Floß
und fahren den Himmel hinunter?
Mein lieber Bruder, bald ist die Fracht zu groß
und wir gehen unter.

Mein lieber Bruder, wir zeichnen aufs Papier
viele Länder und Schienen.
Gib acht, vor den schwarzen Linien hier
fliegst du hoch mit den Minen.

Mein lieber Bruder, dann will ich an den Pfahl
gebunden sein und schreien.
Doch du reitest schon aus dem Totental
und wir fliehen zu zweien.

Wach im Zigeunerlager und wach im Wüstenzelt,
es rinnt uns der Sand aus den Haaren,
dein und mein Alter und das Alter der Welt
mißt man nicht mit den Jahren.

26

Хенце Ханс Вернер (р. 1926) — немецкий композитор. С 1953 года живет в Италии. Работает во всех музыкальных жанрах, но предпочитает оперу и балет. Эволюционировал от неоклассицизма к додекафонии и к новейшим системам композиции, не отказываясь, однако, от тональной музыки. Некоторое время вел совместную жизнь с И.Бахман.