Но я не хотела думать о нём прямо сейчас. И даже семь лет спустя это воспоминание всё ещё терзало моё сердце, боль и предательство всё ещё преследовали меня. Когда они притащили меня обратно в башню, я вложила всю свою ярость в бесконечные тренировки, полная решимости отомстить, и даже Педерсен не понял, когда я наконец стала сильнее его.
Я хранила это знание в тайне в своём сердце. Я могла бы одолеть его в драке. Во время нашего спарринга я почти это сделала, но в последний момент инстинктивно отстранилась, не желая, чтобы он увидел мою силу. У меня было очень мало оружия, способного победить людей, которые вырастили меня, а Педерсен мог быть опасным человеком. Я намеревалась охранять любое своё преимущество.
Что же касается впечатляющего интеллекта Педерсена, то я превзошла его много лет назад, и никто даже не делал вид, что он может за мной угнаться. Библиотека была бесконечной, и они не накладывали никаких ограничений на моё чтение или фильмы, которые я смотрела. К сожалению, не было никакого полезного путеводителя, чтобы рассказать мне, как выбраться из моего непонятного заточения, и фильмы о побеге не улучшали мою ситуацию. Я едва могла проложить себе путь наружу, как это провернули в «Большом побеге»2 — меня окружали каменные стены. Я не могла спуститься по внешней стороне здания, как Брюс Уиллис — у меня не было верёвок и не хватало простыней, чтобы сделать их. Единственные ситуации, которые хоть как-то близко подходили к моим, были в сказках о принцессах, заточенных в башнях, но вот для меня не найдется никакого волшебного заклинания или прекрасного принца, чтобы спасти меня.
Эта заключенная принцесса должна была спасти себя сама.
И я попыталась это сделать. В течение нескольких лет я постоянно пыталась это сделать, но прежде, чем я успевала убежать хоть на несколько миль от дома, Педерсен уже тащил меня обратно. После Йоханна я знала, что лучше не прибегать к чужой помощи.
Он предал меня — пообещал любить вечно — но Педерсену достаточно было только помахать перед ним деньгами, и он бросил меня, как дурную привычку, и я снова стала пленницей.
Теперь у меня было твёрдое убеждение, что от меня вот-вот избавится женщина, которая вообще-то должна была меня любить. Это было похоже на плохой сценарий фильма, написанного для телевидения. Конечно же, у меня не было никаких доказательств, и это сводило с ума. Но я рано поняла, что мои инстинкты непогрешимы, и я всегда знала, что она ненавидит меня, что она просто выжидает своего часа. Это время приближалось, и если я не выберусь, то окажусь по уши в дерьме. Но я была заперта внутри. Всё, что я могла сделать — это ждать, пока они придут ко мне, но я не собиралась так легко сдаваться.
Лишь после шести вечера я услышала стук в свою дверь. Я вздрогнула, успокаивая ледяной ужас, который сковал мои внутренности. Я смогу.
Я встала, хотя просидела уже три часа, и подошла к двери.
Горничная — как обычно с бесстрастным выражением лица. На этот раз при ней не было подноса с едой. Очевидно, меня не отравят.
— Графиня сказала, что вы должны надеть свой лучший наряд и пройти в гостиную.
Я тупо уставилась на неё. Мне не давали свободно разгуливать по этому дому, и я понятия не имела, где находится гостиная графини.
— Я вам покажу, — сказала она, закрыв за собой дверь.
Я не совершила ошибку, недооценив её. Я бы справилась с ней как дважды два, но двое неуклюжих мужчин в коридоре, совсем другое дело.
Так что мне придётся применить хитрость и коварство. Я могу это сделать. Я направилась к своему шкафу и достала оттуда бесформенное серое платье, которое надевала в тех редких случаях, когда обедала в кругу семьи, но горничная отрицательно покачала головой.
— Графиня сказала, что вы должны надеть чёрное. А я уложу вам волосы.
Я посмотрела на неё с удивлением. Я в жизни не носила чёрное платье, хотя однажды примерила его, когда оно появилось в моём шкафу. Оно было коротким и узким, без рукавов и с глубоким вырезом на груди. Обычно я рассчитывала на мешковатую одежду, чтобы скрыть прочность моего тела, а это платье подчеркнёт всё.
Но я знала, как бесполезно было спорить.
— Душ хоть сначала могу принять?
Горничная кивнула.
В ванной комнате не было ничего, что я могла бы использовать в качестве оружия. Механизм унитаза был скрыт, поэтому я не могла превратить ни одну из рабочих частей в стилет. Я ещё недостаточно насмотрелась тюремных фильмов, чтобы понять, как они делают оружие из кусков мыла и тому подобного. А, кроме того, у меня было мыло-гель с запахом герани. Я ненавидела герань.