Что бы ей ни пришлось сделать, она спасет своего сына.
Глава 4
Пока они все, разинув рты, смотрели на Тирлаг, которая стояла в зале у дверей, причитая и размахивая руками, семнадцатилетний брат Йена, Нейл, вошел вслед за ней и плотно закрыл двери.
– Это ты тот дурень, который привез Тирлаг в такую погоду? – поинтересовался у него Йен, пока Коннор и Элиза провожали старую пророчицу до ближайшего к камину кресла. – Ты же мог погубить ее.
Нейл со смущенным видом подошел к Дункану и, остановившись рядом с ним, прошептал:
– Я пытался отговорить ее, но старуха пригрозила наложить проклятие, от которого у меня усохнут мои мужские органы.
Дункан хмыкнул. Тирлаг славилась своими предсказаниями и, несомненно, обладала чудодейственным даром, но использовала свою репутацию так, как ей было выгодно.
– Что ты видела такого важного, что заставило тебя покинуть дом, да еще в такую отвратительную погоду? – обратился к ней Коннор, опускаясь на колени рядом со старой пророчицей.
– Неужели никто не подаст старой женщине бокал виски, пока я не умерла от холода? – спросила она, окинув всех взглядом единственного зрячего глаза.
Элиза принесла со стола бутылку и до краев наполнила для Тирлаг небольшой бокал. Все не сводили глаз со старой предсказательницы, ожидая услышать новости, когда она допьет виски.
С грустью глядя на Коннора, Тирлаг вытерла рот тыльной стороной руки.
– Мой кувшин, к сожалению, опустел…
– Я отправлю домой с тобой новый кувшин, – поспешно перебил ее Коннор и, проявляя терпение святого, похлопал ее по руке. – Теперь ты готова рассказать нам?
Дункан не верил тому, чего не мог увидеть. У его матери иногда бывали видения – или она так считала, – и все это вызывало у него неприятные ощущения. И уж совершенно точно ему не нравилось, что его сестра училась у предсказательницы древним таинствам.
– Я видела сильный шторм на море. – Тирлаг покачалась в кресле и помахала в воздухе скрюченными руками. – Над водой гремели раскаты грома и сверкала молния.
Чтобы увидеть шторм, не нужно было обладать особым даром. Взглянув в сторону лестницы, Дункан пожалел, что не может выбраться незамеченным, хотя при его росте ему это никогда не удавалось, но решил, что все равно уйдет.
Однако он успел сделать лишь пару шагов, так как следующие слова Тирлаг приковали его к месту:
– Как раз перед началом шторма я слышала голос Мойры.
– Моей сестры? – встревожился Коннор. – С ней все в порядке?
– Неужели я впервые за десять лет покинула бы свой дом, чтобы сообщить вам всем, что все прекрасно? – огрызнулась Тирлаг.
Дункан пересек комнату и, растолкав всех и став перед Тирлаг, спросил:
– Что ты видела?
Прежде чем снова заговорить, Тирлаг закрыла глаза и глухо замычала.
– Я не смогла увидеть Мойру, но я слышала ее голос… а потом увидела лужу крови.
Дункану показалось, что он получил удар в грудь.
– Очень много крови! – мрачно протянула Тирлаг.
– Это кровь Мойры? – уточнил Коннор.
– Понятия не имею, чья это кровь. – Тирлаг пугающе быстро вышла из «транса» и поднялась на ноги, но она была настолько сгорбленной, что стоя была не выше, чем сидя. – Теперь, прежде чем возвращаться домой, я немного вздремну.
– Оставайся ночевать здесь, – предложила Элиза, положив руку на плечо старушки.
– Нет. Мне нужно будет подоить корову. – Тирлаг пристально посмотрела на Дункана здоровым глазом. – А ты, парень, помоги мне подняться наверх в спальню.
Мучительно медленно ведя ее через зал к лестнице, Дункан подумал, не возмутится ли гордость старой провидицы, если он возьмет ее на руки и понесет.
– Помнишь, – поднимаясь по винтовой каменной лестнице, спросила Тирлаг между свистящими вздохами, – я предсказала, что тебя ожидают большие страдания?
– Да. – Такого одиннадцатилетний мальчик не мог забыть.
Даже тогда Тирлаг казалась древнее тумана, поэтому он, Коннор, Алекс и Йен отправились к ней домой, надеясь, что она, пока не умерла, предскажет им будущее. Будучи подростками, они все хотели услышать, что станут великим воинами, но вместо этого ее предсказания говорили только о любви и женщинах. Старая пророчица всегда все делала по-своему.
– Тогда я сказала тебе, что иногда человек может изменить свою судьбу, – продолжила она, когда задышала спокойнее. – На этот раз ты свою изменил, Дункан Руад Макдоналд.
Да, он изменил свою судьбу – он больше не был просто оставшимся без отца сыном няньки. Кто бы ни был тот, кто породил его, он попрал традиции Шотландии, требовавшие, чтобы мужчина признал своего ребенка, независимо от того, был ли он женат на его матери. Дункан переступил через этот позор и стал начальником охраны своего предводителя, уважаемым воином, чье имя наводило страх.
– Ты испытываешь терпение старой женщины. С самого начала тебе предначертано быть великим воином. – Тирлаг подняла руку над головой и узловатым пальцем ткнула его в грудь. – Но достаточно ли ты храбр, чтобы поверить в любовь женщины? Потому что для тебя это единственная надежда по-настоящему изменить свою судьбу.
Все верно, это изменит его судьбу – к худшему скорее всего.
– Ты еще носишь ту старинную свирель из кости? – спросила она.
Да, разум старой женщины слабел, судя по направлению, которое приняли ее мысли.
– Да, – ответил Дункан, коснувшись восьмидюймовой свирели, висевшей на кожаном шнурке у него на шее. Это был подарок матери, и он никогда с ним не расставался.
– Хорошо. Она пригодится тебе еще до окончания твоего путешествия.
Его свирель? – удивился Дункан.
– И в тяжелое для нашего клана время твоя музыка даст ответ.
Мойре была ненавистна необходимость это делать. Чувствуя, как сердце стучит у нее в ушах, она снова посмотрела на Шона, чтобы быть уверенной, что он увлечен выдуманной историей, которую рассказывал мужчинам по другую сторону от себя, а потом, через стол встретившись взглядом с Колла, медленно провела языком по верхней губе, и Колла, жадно раскрыв рот, наклонился вперед.
О, ей следовало выбрать мужчину, умеющего хитрить, но когда она вычеркнула из своего списка женатых мужчин, имеющих детей, то для выбора остались всего несколько человек, у кого были собственные лодки. А кроме того, Колла много лет хотел ее, поэтому, чтобы убедить его увезти ее, не понадобится много времени, а Мойра спешила.
Встав из-за стола, Мойра положила руку на плечо мужа, и, когда Шон повернулся лицом к ней, вспомнила, каким красивым и обаятельным посчитала его, когда впервые с ним встретилась. Обаяние давным-давно улетучилось, но от пьянства его тело воина еще не сделалось дряблым и кожа на широких скулах не покрылась пятнами, а глаза у него всегда были змеиными.
– Вино заканчивается, – сказала она, – я распоряжусь, чтобы открыли новую бочку.
– Поторопись. – Шон шлепнул ее по заду, и Мойра стиснула зубы. О, у него были манеры свиньи.
По дороге из зала она не могла рискнуть даже мельком взглянуть на Коллу, так как Шон, хотя и мертвецки пьяный, мог это заметить. По каменным ступенькам Мойра быстро спустилась в сырой холод подвала. Слева от нее находились наполненные шумом кухни, освещенные факелами и очагами для приготовления еды, а она свернула направо в темный коридор, который вел в кладовые.
Висевшим у нее на поясе ключом она открыла дверь в кладовую, где хранились виски, вино и эль, и с громко стучащим сердцем проскользнула внутрь, чувствуя, как ее ноздри наполняются запахом спиртного и сырой земли, а потом, глядя через щель в двери, стала ждать.
Придет ли Колла? Мойра не знала, чего боится больше – того, что он придет или что не придет. Играть на желании мужчины, не позволяя получить то, что ему хочется, было трудной задачей, и тут не существовало более высоких ставок.
Звук шагов эхом отразился от каменных стен; Мойра с замиранием сердца следила, как появляются сапоги, а потом ноги мужчины, спускавшегося по лестнице, и через мгновение увидела, что это Колла. Задержавшись, чтобы мельком взглянуть в сторону кухонь, он зашагал к кладовым.