- Не думаю, - пробормотал Гольдман, делая пометку в своих бумагах.
Он остановился у изолятора и посмотрел в маленький глазок, забранный сеткой. Кинкайд, огромный и сильный на вид семнадцатилетний парень с остриженной головой, сидел в углу белой комнаты, обитой чем-то мягким, уставившись в никуда. Гольдман сделал еще одну пометку.
Неожиданно рядом с ним появилась главный врач больницы Элизабет Симмс.
- Как он себя чувствует? - спросила она.
- Остывает, - ответил Гольдман.
- Если такие срывы будут у него и дальше, мне придется держать его в изоляторе постоянно.
- Не беспокойтесь, до этого дело не дойдет. В этот момент Кинкайд тихонько запел:
"Мне больше не снятся сны, У меня нет больше снов, Всю ночь напролет я пою свою песню, Потому что мне больше не снятся сны". Гольдман и Симмс посмотрели друг на друга и пошли дальше.
- Я прочитал информацию о новом штатном сотруднике, - сказал Гольдман.
- И что вы об этом думаете?
- Откровенно говоря, не понимаю, почему нужно носиться с какой-то выпускницей школы как с опытным профессионалом, - бросил в ответ Гольд-май.
- Она проводит исследование по наиболее типичным ночным кошмарам, сообщила Симмс.
- Элизабет, нам не нужна помощь со стороны. Я знаю этих ребят и не хочу, чтобы какая-нибудь горячая голова экспериментировала с ними ради публикации.
Гольдмана прервало сообщение по местной системе радиовещания:
"Доктор Гольдман, немедленно в приемный покой!"
Гольдман и Симмс бросились бежать через зал в приемный покой. Там буйствовала Кристен, отбиваясь от медицинских сестер и санитаров, которые пытались схватить ее и положить на каталку. Мать Кристен, Элен, была на грани истерики. Она во весь голос поносила медсестру.
- Давайте без этого! - кричала она. - Она лишь хочет привлечь к себе внимание, вот и все! В ее маленькую игру я больше не играю!
Совершенно ошалевшая медсестра обернулась к Гольдману.
- Попытка самоубийства, - сказала она. - Ее только что привезли из центральной больницы графства.
- Как ее зовут? - спросил Гольдман.
- Кристен Паркер. Она вела себя прекрасно до того, как мы попытались ввести ей успокаивающее средство.
Кристен с искаженным ужасом лицом пиналась, кусалась и царапала санитаров, пытавшихся схватить ее.
- Кристен, - закричал Гольдман, - мы хотим помочь тебе!
Неожиданно в приемный покой вошел Макс. Он отстранил санитаров, легко скрутил Кристен, заведя ей руки за спину. Она попыталась сопротивляться, но Макс был слишком силен для нее. Кристен обмякла.
- Успокойся, сестренка, - произнес сострадательно Макс. - Хватит этой ерунды.
Гольдман взял у сестры шприц и медленно подошел к Кристен:
- Кристен, я - доктор Гольдман. Я не причиню тебе боли. Я лишь хочу ввести тебе кое-что, чтобы помочь заснуть.
В то же мгновение Кристен пнула Гольдмана в живот. Макс потерял равновесие и повалился на свою тележку. Медицинские инструменты рассыпались по полу.
Кристен схватила хирургические ножницы.
- Назад! - закричала она и забилась в угол, готовая пронзить любого, кто к ней приблизится. Обстановка в приемном покое накалилась.
- Кристен, - сказал Гольдман, - положи ножницы. Никто не сделает тебе ничего плохого!
Держа перед собой ножницы, Кристен стала покачиваться взад и вперед, напевая:
"Пять, шесть, возьми распятие, Семь, восемь, не спи-ка лучше допоздна, Девять, десять, никогда.., никогда..."
Кристен заколебалась, так как не могла вспомнить продолжение.
И тут из зала раздался голос:
".., никогда не засыпай снова!"
В приемном покое воцарилось напряженное молчание. Глаза всех обратились к Нэнси Томпсон, стоявшей в дверях. Сейчас это была молодая красивая женщина. Однако белая прядь в ее волосах все еще напоминала о ночном кошмаре на улице Вязов много лет тому назад.
- Кто научил тебя этой песенке? - спросила она.
Глаза Кристен были прикованы к Томпсон. Нэнси подошла к девочке, взяла из ее рук ножницы, и Кристен упала в ее объятия, захлебываясь от рыданий.
***
В тот же день Гольдман и Томпсон обедали в пустынном кафетерии.
- Расскажите мне о детях, - попросила Томпсон.
- Вы увидите их всех завтра, - сказал Гольдман. - В каком-то смысле это.., уцелевшие. У всех ужасно нарушен сон. Бессонница, нарколепсия, недержание мочи...
- Но ночные кошмары - общее для всех?
- Именно. У них у всех какая-то групповая мания преследования каким-то "злым духом", более точного определения пока нет. Они так травмированы, что делают все что угодно, только бы не спать.
- Все что угодно, - повторила Томпсон.
Гольдман сидел, уставившись на свою кофейную чашку. - Около месяца тому назад мы потеряли одного. Не знаю, где он достал бритву. - Он помолчал. - Вы когда-нибудь работали с ветеранами войны?
Томпсон покачала головой.
- Эти ребята ведут себя так, будто у них синдром заторможенного стресса. Если бы я не знал всего, мог бы поклясться, что они участвовали в тяжелых сражениях.
- Я бы не сказала, что не участвовали, - заметила Томпсон.
- Что вы имеете в виду?
Томпсон пожала плечами и не ответила.
- Между прочим, - сказал Гольдман, - с этой новой больной все было сделано великолепно.
- У меня есть некоторый опыт по части типичных ночных кошмаров, - обронила Томпсон.
- Да, мне говорили. У вас это какая-то навязчивая идея.
- Называйте это страстью, - откликнулась Томпсон, смотря на свои часы. Мне нужно идти.
- Не забудьте заглянуть к Максу, - предупредил Гольдман. - Он введет вас в курс дела.
Собирая свои вещи, Томпсон нечаянно уронила кошелек, и его содержимое высыпалось. Среди прочего был и пузырек с пилюлями, Гольдман помог ей и поднял пузырек с надписью "Гипносил".
Томпсон взяла пузырек и положила его обратно в кошелек:
- Спасибо. До встречи утром.
Она уже перешагнула порог, когда Гольдман позвал:
- Мисс Томпсон!
- Зовите меня Нэнси.
- Если только вы будете звать меня Нил, - сказал Гольдман. - О чем была та песенка?
- Это кое-что из того, что поют дети, чтобы отпугивать "злого духа".
Когда Томпсон поворачивала за угол, в конце зала появилась монахиня в белом одеянии. Казалось, она смотрела на Гольдмана. Группа людей заслонила ее, затем отошла в сторону, но монахиня уже исчезла.
Гольдман нахмурился, но потом выкинул этот случай из головы, допивая свой кофе.
Глава 2
На следующее утро Томпсон приехала в дом Кристен, чтобы встретиться с ее матерью, которая должна была подписать целую кучу больничных бланков. Элен была тщательно одета в дорогой костюм для тенниса.
- Миссис Паркер, - спросила Томпсон, - было ли в поведении Кристен что-то необычное? Не заметили ли вы чего-нибудь странного перед тем, как она сделала попытку покончить с собой?
Элен нахмурилась:
- Странности - это ее хобби. Я потратила тысячи на психиатров.
- У нее всегда были ночные кошмары?
- С ними стало еще хуже, когда я забрала у нее кредитные карточки.
- Я говорю серьезно.
- Послушайте, мисс Томпсон, я не знаю, что вы от меня хотите.
- Всего лишь несколько ответов. Это касается и других детей, не только Кристен. Все это хорошие, умные дети.