— О да, это здорово! Еще как здорово, — она вскрикнула, поцарапавшись уголком кошелька, и, наконец, достала деньги. — Если вкус этого мяса такой же божественный, как аромат, у нас будет чудесный обед! Чур, я угощаю.
Вечерело. Прошли два отборочных забега среди женщин и два среди девочек, началось финальное состязание самых юных бегуний. Матери и отцы азартно болели за своих чад. Зена тепло улыбнулась группе девчонок, с живейшим любопытством рассматривавших ее доспехи, потом отвела взгляд в сторону, и глаза ее стали ледяными.
Внушительная матрона усаживала свою усталую крошечную дочурку в колесницу, где уже ожидали вышколенные слуги и пара холеных пастушьих собак. Место для ребенка было выложено мягкими шкурами, повсюду лежали игрушки: кожаные мячики и разноцветные палочки. Должно быть, солнце не успеет и на ладонь переместиться по небу, как дитя потребует новых развлечений. Золотистые лошади взяли с места в карьер, унося заносчивое семейство.
«Да, ее ненаглядной деточке ничего не грозит, — сердито подумала Зена, — а до других и дела нет. Пусть попадут под колеса!» Такой тип заботливых мамаш всегда выводил ее из себя: шикуют напоказ, сорят деньгами, вечно спешат на очередную прогулку. Видно, матрона из тех, кто и с Хароном станет спорить: скажет, что непременно должна вернуться и отправить последний воз песка в свой маленький уютный садик, или продумать узор для клумбы, или приготовить обед, не уступающий шедеврам Лемноса. Ухмылка изогнула ее губы. «Не думай о них, — приказала себе воительница, — это бесполезно. Горбатого могила исправит».
Зена посмотрела на море: солнечный диск заметно опустился к горизонту. Финальный забег женщин скоро начнется. Вдалеке, к северу от воительницы, виднелась облаченная в желтые одежды фигурка — Аталанта нервно мерила шагами пустынный пляж. Иногда она приподнималась на цыпочки и пристально всматривалась в сторону рынка.
Странно. Обычно охотница держалась надменно и уверенно: она уже доказала, что равных ей нет. «С чего бы ей так переживать из-за обычного состязания?»
Ветер переменился и задул с юга, давая знать о приближении вечера. Когда Гомер отыскал Габриэль.
— Помнишь маленьких болельщиц Навсикаи, у финишной линии? Они приглашают нас присоединиться и смотреть финал вместе с ними, — его глаза скользнули за спину Габриэль, и поэт улыбнулся Арахне: — Там вполне хватит места на троих.
— Звучит заманчиво, — радостно ответила Габриэль. — Там мы сможем посидеть, у меня уже ноги отваливаются. Кстати, знакомьтесь: это Арахна, она замечательная ткачиха, а это Гомер, певец из Академии.
Арахна засмущалась, а Гомер, не скрывая восхищения, смотрел то ли на ее лицо, то ли на чудесный шарф, обрамлявший его.
— Я слышал о тебе, — сердечно сказал юноша и отступил, пропуская девушек вперед. Следуя за ними, он окликнул Габриэль и продекламировал очередную загадку: — Передвигаясь, я остаюсь на месте; я подчиняю мудрых правителей, но сам подчиняюсь тонкому, бледному диску.
Гомер сделал выжидательную паузу, а его подруга сосредоточенно сдвинула брови.
— Погоди-ка… Догадалась! Ой, нет…
— Прилив, — не раздумывая, сказала Арахна и украдкой взглянула на спутницу. Ткачиха дождалась Гомера и посмотрела ему в лицо, словно желая узнать, верно ли ответила. Спохватившись, она обратилась к Габриэль: — Прости, пожалуйста! У вас, наверное, состязание?
— Ничего подобного, — солгала Габриэль, утешая ее, и тепло прибавила: — А у тебя здорово получается! Кстати, мы пришли!
Она проскользнула между двумя мужчинами, занятыми разговором, обогнула группу женщин, — Кажется, это были матери участниц — и оказалась у ограждения. Девочки подвинулись, освобождая ей место; одна из них разложила на две кучки красные и белые ленты, протянула половину Габриэль. Габриэль уселась на плотный песок и расправила вымпелы.
— Ну, когда начнется забег?
Ответом ей был взволнованный, радостный хор, в котором невозможно было разобрать ни слова. К счастью, одна из подружек указала на противоположный конец дистанции, где разминались семеро атлеток. Навсикаи не было видно, но возмущенный голос ее воспитательницы давал понять, что она где-то рядом. Над пляжем вдруг повисла тишина, и как раз в это мгновение Митрадия с хрипотцой возразила упрямой Стимфе. Соседка Габриэль раздраженно вздохнула:
— Ну, если эта глупая старуха запретит им участвовать!..
— Не запретит. Слава всем богиням, с Митрадией так просто не сладить! Вот видишь? — она возбужденно ткнула пальцем на дорожки и изо всех сил прокричала. — На-вси-ка-я!!