— Правила такие, — презрительно фыркнуло чудовище, — три загадки с каждой стороны; одна моя, одна ваша и так далее. Ты просто тянешь время, знаешь, что победа будет за мной.
— А если нет!.. Ну, скажем, нам улыбнется фортуна. Тогда мы забираем девочек и уходим, — твердо заявила Габриэль. — А если ты выиграешь…
— Не если, а когда, — поправил Сфинкс.
— Как хочешь! Тогда ты можешь выбрать одного из нас, мы готовы.
— Побег исключается, — предупредил зверь. — Не люблю, когда обед сопротивляется. И не люблю начинать еду с ног…
— Певец не нарушает данное слово — это дело чести. Позорное бегство не для нас, верно, Гомер? — девушка держалась безупречно.
Гомер проглотил комок, кивнул и выдавил улыбку. Закинув голову, он взирал на огромное чудовище снизу вверх. К его немалому удивлению, обычно бледное лицо Сфинкса залилось краской. «Может, Габриэль иправа, — подумалось юноше, — похоже, Сфинкс ко мне неравнодушен». Вслух он продолжал: — Слово, данное поэтом великому и всемогущему Сфинксу, нерушимо, как священная клятва воина.
Певец и не представлял, какой эффект произведет эта фраза. Сфинкс жеманно скосил на него женские очи, Габриэль забеспокоилась, но тут же справилась с собой и продолжила:
— О, прекраснейшая из муз, любимая Каллиопа! — девушка так широко развела руками, что чуть не толкнула Гомера, и, закинув голову, торжественно изрекла: — Пусть выпадут у меня все волосы и отпадут все пальцы… ну, или когти… пусть глаза мои ослепнут, и онемеет язык!..
— Хватит, хватит! Я отпущу пленниц, если проиграю. Ты обречена, но людям свойственно лелеять надежду, — зловеще и загадочно улыбнулся Сфинкс.
— Это решение благородно, — галантно продолжал Гомер. — Я жил затворником, в тишине и покое, и ни разу не встречал таких созданий, как ты.
— Пора начинать, — гортанно произнес Сфинкс и, задумчиво постучав когтем по земле, прибавил: — Внимайте! Кто утром ходит на четырех…
— Прости, перебивать тебя неслыханная дерзость, — Габриэль приложила максимум усилий, чтобы выдержать испепеляющий взгляд льва, — но еще более дерзко было бы дать тебе договорить. Эту загадку все знают!
— Все?
Габриэль пожала плечами:
— У Эдипа длинный язык. Если тебе нужно время на раздумье…
— Загадок у меня больше, чем звезд на небе! — надменно воскликнул Сфинкс и снова принялся барабанить когтем по дороге. Габриэль чувствовала, как сотрясается земля под ногами. — Слушайте:
Гомер в изумлении уставился на чудовище, но Габриэль подала ему знак, легонько наступив на ногу.
— О, состязаться с тобой огромная честь! — польстила она и послала певцу предупреждающий взгляд. Получив безмолвный ответ, успокоенная Габриэль сосредоточила внимание на Сфинксе, которому едва удавалось скрыть нетерпение. — Ты не возражаешь, если мы подумаем вместе? Чувствую, нам придется поломать голову.
— Как пожелаете, — высокомерно ответил лев и осмотрел свой лоснящийся бок; золотистый мех ярко сиял на солнце. Девушка на секунду повернулась к Зене, послала ей теплую улыбку, и озабоченной воительнице стало чуть легче. Зена снова сосредоточила внимание на густых зарослях по обочинам дороги, на скалистом уступе, куда вояки отвели девочек, и на эскорте Сфинкса.
— Это же… — выдохнул Гомер в самое ухо Габриэль.
— Я знаю ответ, — прошептала подруга, — но не надо спешить. Усыпим его бдительность, поиграем немного. Немедленно прими отчаянный вид! — приказала она и нахмурила брови. Бросив взгляд в сторону чудовища, Габриэль увидела, что он всецело поглощен изучением собственной лапы. «Неужели нашлась такая блоха, которая уселась на Сфинкса?!»
Надолго воцарилось молчание, и, только когда гордый Сфинкс обратил к ним лицо, Гомер откашлялся иподнял на льва обеспокоенные глаза.
— Кхм, я не уверен, но, может быть, это прилив? Морской прилив?
Сфинкс уронил голову на мощные лапы, и в его загадочном взгляде появилась задумчивость.
— Ты прав, поэт, — сказал он наконец. — Ваш черед.
— Гомер, говори! — предложила Габриэль.
— Что ж, с удовольствием. Для меня это честь.
Певец величественно расправил плечи и настроился на высокий лад. Едва зазвучал голос поэта, как в равнодушных глазах Сфичкса отразилось оживление, Габриэль решила, что не ошиблась, назвав его скуку притворной. Не успел юноша дочитать и первый куплет, как чудовище оборвало его: