— Отлично — сказала Фрейя. — А теперь посмотрим. Не своди глаз с огня. Посмотри, что боги хотят тебе показать.
— Но я не вёльва…
— Не вёльва, но ты человек, на судьбе которого ещё можно писать, как на чистом листе. Боги любят вписывать свои имена в пустые строки.
— Пустые строки?
— Отец без имени. Мать без памяти. Ты никому не принадлежишь, а это значит, что ты принадлежишь асам. Они жаждут, чтобы души, подобные твоей, были отмечены, как их собственные.
Я уставилась на пламя. Возможно, она была права. Эйдис тоже была таким «чистым листом». Она ничего не помнила о своем доме, кроме краткого воспоминания о снеге, санях и лошадях. И хотя я не знала, насколько правдивы были ее видения, я была уверена, что ей, как и мне, не хватало частичек мозаики. Частичек самой себя.
Я не сводила взгляда с костра, и мои веки начали потихоньку тяжелеть, а пламя стало приобретать смутные очертания.
Я видела ферму у моря, густо укрытую снежным покрывалом. Огонь перекинулся из центрального длинного дома на соседние. В море я увидела лодки ярла Ньяла с голубыми парусами. Воины ярла неслись по ферме. Они сражались с черноволосыми мужчинами, которые были одеты в меховые шубы и странные остроконечные шапки. Красная кровь пятнала девственно белый снег. Женщин связали, словно они были рабынями.
И в разгар битвы я увидела маленькую девочку с темными волосами. Она смотрела, стоя совершенно молча, наблюдая за разворачивающимся вокруг нее хаосом. Кровь и огонь окружили ее. В руках она держала маленькую куклу, сделанную из соломы и одетую в рваный кусок красной ткани. Она уронила куклу в снег, когда огромный плечистый мужчина поднял её и понёс прочь.
И только тогда она закричала. Ее темно-карие глаза с золотистыми крапинками были широко раскрыты от ужаса. Я бы узнала эти глаза где угодно.
— Эйдис! — позвала я, вздрогнув всем телом.
Моргнув и вернувшись в реальный мир, я посмотрела через костер на Фрейю, которая не сводила с меня глаз.
— Эта история не для тебя, — просто сказала Фрейя. — Поищи в пламени свою собственную историю.
— Я ничего не искала. Видение само пришло…
— Локи любит пошутить. Он показал тебе свою любимицу, чтобы ты любила её так же, как любит он.
— Я люблю её так, как она того заслуживает, — широко улыбнулась я.
— Для бога коварства этого должно быть достаточно.
Фрейя подвинулась, чтобы сесть рядом со мной, и вытащила из кармана мешочек. Она подержала его в руках, пошепталась над ним, а затем бросила передо мной.
На камень высыпались руны.
Я смотрела на них, и голова начала кружиться, словно руны плясали и двигались.
Фрейя провела руками над рунами.
— У Всеотца есть планы на Хервёр.
— Что ты видишь?
— Ты покинешь это место.
— И куда я отправлюсь? Далеко?
Фрейя нахмурилась.
— Я вижу остров. Вижу мужчину с янтарной кожей, — прошептала она, качая головой. — Дюжина мертвецов станцует для тебя.
— О чём ты говоришь?
— Мертвые будут танцевать, и прошлое заговорит, — сказала Фрейя, и ее голос зазвучал словно издалека. — Твоя судьба лежит далеко за пределами Далра. В пустых строках твоей жизни раскроется твое величие, — сказала она, склонившись над рунами и почти касаясь земли укрытой капюшоном головой.
— Что ты видишь? Кого ты видишь? — прошептала я.
— Ложь. Вмешательство богов. Гордость.
— Ты видишь моего отца? Кто он? Что случилось с моей матерью?
Гидья что-то пробормотала, ее слова были тихими и напевными. Хотя я не могла понять, что она говорит, я расслышала имена своей матери, Лейфа и, к моему удивлению, Хофунда.
— Фрейя, — позвала я.
Она не реагировала и продолжала бормотать.
— Фрейя, — нетерпеливо затрясла я женщину за плечо.
Но стоило ей повернуться и посмотреть на меня снизу вверх, вместо ее лица я увидела лицо Одина. Дыра, где должен был быть его глаз, зияла, и ее чернота грозила затянуть меня.
Но другой его глаз источал яркий свет. Всеотец протянул руку и положил ее мне на плечо.
Хервёр.
Моя валькирия.
Правда сама тебя найдёт.
Глава 11
Я вздрогнула, моргнула и… Не увидела никого.
Ни Одина.
Ни Фрейи.
Я была одна.
И я все еще сидела недалеко от Ока Гримнира, рядом с виселицей. Ковш для воды был у меня в руке, ведро стояло рядом.
Я бросила взгляд назад, на Горма и остальных; все они мягко покачивались на ветру. Оглянувшись через плечо, я увидела, что священники все еще сидят у заводи. Держа барабаны на коленях, они пели, закрыв глаза или устремив затуманенный взгляд куда-то вдаль.
Среди них я заметила Фрейю. Она сидела, впиваясь взглядом в какую-то точку на горизонте, и на меня не обращала внимания.
На дрожащих ногах поднялась и направилась прочь из рощи. Я поступила глупо, придя в лес в ночь перед блотом. Боги проснулись, а Локи всегда любил шалости.
Закутавшись в плащ, направилась к полю за рощей.
Подойдя к опушке, заметила у монумента Одину мужчину. Он стоял перед богом на коленях и раскладывал подношения. Не желая нарушать его молитвы, я тихонько попыталась прошмыгнуть мимо, но меня окликнул глубокий голос:
— Хервёр?
Хервёр.
Хервёр.
Я оглянулась и узнала мужчину.
— Хофунд?
— Я видел, как ты выходила из зала. Кому-то показалось, что они видели, как ты пошла этим путем. Все в порядке? Ты… Ты ходила в рощу?
— Да. — Я оглянулась назад, на лес, разглядывая ветви Ока Гримнира.
— Ты храбрая.
— Или глупая.
Неужели это произошло на самом деле? Действительно ли жрица Фрейя говорила со мной, или мне это только почудилось? Что она имела в виду, говоря о дюжине мертвецов? Неужели она говорила о моем отце? Была ли она права в том, что я покину это место?
Хофунд посмотрел на лес.
— Я всегда хотел увидеть великое древо Далра. Лейф… ну, он не очень интересуется подобными вещами, но все говорят, что ваш дуб — соперник священного дерева в Уппсале.
— Ты прав насчёт Лейфа, — тихонько рассмеялась я. — А что касается Ока Гримнира… Да, оно потрясающее.
— Я действительно чувствую здесь присутствие богов, — сказал он, снова поворачиваясь к изображению Одина.
Я посмотрела на него и вдруг заметила, что он носит большой серебряный амулет в форме Мьёльнира.
— Тор… Бог грома говорит с тобой?