— И чего боги от нас хотят? — прошептала я.
— Это знают лишь они.
Я нахмурилась.
— Да, это волчья луна. Полная луна, — рассеянно произнесла моя мать.
Мы с Эйдис повернулись к ней.
Аста медленно затягивала шнуровку на рукаве.
— Мама?
— Все называют её волчьей, но почему так? Потому что волки воют лишь на полную луну. Так было, и так будет. И ты, Хервёр, тоже родилась под полной луной. И волки выли и скулили тогда до самого утра. Казалось, и сама луна начинала выть вместе с ними. Я помню…
Я посмотрела на Эйдис.
— Она помнит, — улыбнулась пророчица.
Порывшись в своей сумке, я вытащила маленький мешочек, который там припрятала, пересекла комнату и подошла к матери. Достав амулет в виде желудя, я осторожно надела его маме на шею.
— Что это? — спросила она, теребя маленький янтарный жёлудь.
— Подарок на день рождения, — ответила я.
Мама нахмурилась.
— Скоро твой день рождения.
— Да, — кивнула я.
С годами мне стало совершенно ясно, что ярл никогда не станет отмечать моё рождение. И на мою мать, которая чаще всего не ориентировалась ни в месте, ни во времени, нельзя было положиться в таких вещах.
И я стала отмечать прошедшие годы, даря ей что-нибудь и не ожидая подарка для себя.
— Он очень красивый, — сказала мама, поглаживая амулет. — Янтарь. Как твои глаза, — сказала мама, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица. — Я помню, как завывали волки. Я думала, они съедят нас живьем, — произнесла она и вздрогнула.
Ее взгляд стал отстраненным, потемневшим. Она встрепенулась, будто почти что-то вспомнила, затем покачала головой и, повернувшись, улыбнулась Эйдис.
— Я этот лист ещё не видела, — указала она на заколку в волосах рабыни. — У тебя сегодня тоже день рождения, как и у меня?
— О, нет. Это мне подарил Локи.
— Ох, как мило. Ну что, идём? Уже время ужинать, — произнесла мама и вышла из комнаты, не дожидаясь нас.
Я вцепилась зубами в сжатый кулак, глядя ей в спину.
— Хервёр, — мягко позвала меня Эйдис.
— Забудь, — покачала я головой. — Идём.
— Хервёр, — снова произнесла Эйдис.
Я подняла на неё глаза.
— Не будь так упряма, поговори с Хофундом.
Я снова покачала головой и отправилась в залу.
Помещение было заполнено людьми. Мать и Аста заняли места на возвышении рядом с Гудрун. Конунг Гудмунд сидел рядом с дедушкой, остальные ярлы неподалеку. За длинными столами расселись остальные мужчины, которые ели, пили и веселились.
Я заметила Лейфа в толпе. Он сидел со своими старыми друзьями и Хофундом. Стоило мне посмотреть на них, как Хофунд поднял на меня глаза и приподнял свой рог с элем в приветственном жесте. Я коротко кивнула ему и еще раз оглядела комнату. Кальдер сидел со своими братьями за столом в углу. Вечно хмурый Эгил и притворно-веселый Эйлиф разговаривали с братом, и Эйлиф хлопал Кальдера по спине. При виде этого у меня кровь заледенела в жилах. Что-то здесь было не так. И хотя Горм молчал, я знала, что суть дела лежит где-то между младшими сыновьями ярла Ньяла.
Я пробиралась через комнату, смешиваясь с толпой и прислушиваясь к обрывкам разговоров. Люди обсуждали набеги, красивых женщин, богов и… Горма.
Заметив Торстена, личного охранника дедушки, я подошла к нему. Какая-то часть меня почувствовала укол вины за судьбу Горма. Если бы я предала свою семью, я могла бы спасти этого человека. Но я не смогла.
У меня не получится изменить судьбу, которую уготовили ему боги, но я сдержу слово, данное осуждённому.
— Хервёр, — вежливо кивнул мне Торстен.
— Торстен, я хочу знать, что стало с семьёй Горма.
— С семьёй Горма? — удивлённо вскинул брови мужчина.
— Да. С его женой и детьми.
Торстен покачал головой.
— Понятия не имею.
— Не лги мне. Тебя послали на его ферму. Что было дальше?
— Это вести не для юной девы, — нахмурился охранник.
— Только благодаря этой юной деве ты сейчас жив. Говори.
Он вздохнул.
— Мы захватили их ферму. Семья попыталась спрятаться в сарае, но сарай сожгли.
— Внутри были женщины и дети?
— Я же говорил, что эти вести не для юной…
— И никто не выжил? Ни один?
— Только младшая дочь, девчушка ещё…
— Где она сейчас?
Торстен вздохнул.
— Ее привезли обратно вместе со скотом с фермы. Я не знаю, Хервёр. Она была с животными, когда я видел её в последний раз. Ярлу сказали, что она жива, но он не отдавал никаких приказов.
Значит, ребёнка он тоже приговорит к смерти.
— А земли Горма? Что с ними?
— Они перешли во владение ярла. Он пошлет кого-нибудь присматривать за фермой и продолжать вести дела. Так всегда и происходит.
— Да неужели?
Торстен нахмурился.
— Так всегда происходит здесь.
Во взгляде, который Торстен бросил на меня, я прочитала понимание. Я не могла винить дедушку за то, что он хочет отомстить Горму, но убивать жену и детей? Они были невинны даже в глазах богов, и их кровь запятнала руки ярла.
Больше ничего не сказав, я склонила голову в знак благодарности Торстену и пошла дальше, обдумывая его слова. Я двинулась сквозь толпу, отыскивая местечко неподалеку от Кальдера и его братьев. Взяв рог с элем, я прислонилась к столбу и прислушалась к разговору.
— Он не пойдет с нами в набег. В душе он трус, — жестоко упрекнул брата Эгил.
— Конечно, он привык орудовать членом, а не мечом, — поддержал Эгила Эйлиф. — Сколько у тебя уже в Далре бастардов?
Кальдер пожал плечами.
— Кто считает? Я беру то, что мне нравится. Женщины Далра знают, кто будет ярлом, и их ноги раздвигаются при одной только мысли об этом. В чем здесь моя вина? Кроме того, ты просто завидуешь, потому что можешь произвести на свет только дочерей, — возразил Кальдер Эйлифу, затем повернулся к Эгилу. — И ты извергаешь яд только потому, что так и не простил меня за то, что я забрал у тебя Асту.
Услышав это, Эгил вскочил из-за стола с перекошенным от ярости лицом, и его табурет опрокинулся назад.
— Ты ничего у меня не забрал. Ярл украл то, что принадлежало мне. Это не имело к тебе никакого отношения, — яростно сказал он и с трясущимися руками вышел из зала.
Эйлиф посмотрел в спину уходящему брату и пожал плечами.
— Ты поступаешь неправильно, напоминая ему об этом, брат. Что касается моих дочерей, то их, конечно, слишком много. С другой стороны, их очень много, а значит, можно много сторговать, — сказал Эйлиф, стукнув своим рогом с элем по рогу Кальдера.
Мужчины захохотали.