Когда всё закончилось, дедушка громко провозгласил:
— Люди Далра, приносите богам жертвы, какие пожелаете. Пируйте и пейте. Ваш ярл и боги позаботились обо всех.
Люди зааплодировали. Теперь, после завершения обряда, начинался настоящий праздник. На кострах в поле уже жарилось мясо. Легкий ветерок доносил запах дыма. По приказу ярла на вертелах томились олени, коровы и свиньи — достаточно, чтобы накормить целое поселение.
Это был грандиозный пир. Но от запаха готовящегося мяса, смешанного с запахом мокрой земли, трав, сожженных жрецами, снега и крови, у меня скрутило живот и закружилась голова.
— Хервёр, — прошептал Хофунд. — Идём со мной.
Взяв меня за руку, сын конунга повел меня к заводи, где остальные уже бросали в воду подношения богам. Я видела, как люди опускали в воду ценные безделушки из слоновой кости и серебра, монеты и многое другое.
Хофунд снял амулет Мьёльнир со своей шеи, прошептал что-то себе под нос и, поцеловав молот, бросил его в заводь, не спуская с меня глаз.
Рядом с нами к пруду подошли Кальдер с Астой, дедушка и семья ярла Туве.
Я глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула и покачнулась, глядя в воду, но Хофунд меня поддержал.
Я вытащила маленький нож, который прятала в ботинке и, схватив косу, переброшенную через левое плечо, отрезала прядь волос. Я подняла ее перед лицом и посмотрела на фигуру Одина, стоящую возле бассейна.
Всеотец. Направь меня к участи, которую ты мне обещал. Направь меня к моей судьбе.
Перед глазами всё поплыло.
На мгновение деревянный идол сменился человеком. Он держал высокий посох, на каждом плече у него было по ворону, а на голове — кривая остроконечная шляпа.
Хервёр.
Дочь моя.
Правда сама тебя найдёт.
Я моргнула.
Человек превратился обратно в кусок дерева.
Я бросила косу в воду и повернулась к Хофунду, протянувшему мне руку. Я вложила свою ладонь в его, и он повел меня прочь от пруда обратно к полям, где собирались остальные.
Оглянувшись, я увидела, как мать опустилась на колени и бросила в воду камень, на котором до этого начертила несколько рун. Она коснулась рукой поверхности окрашенной кровью воды, затем приложила кончики пальцев ко лбу. Позади нее терпеливо ждали Лейф и Эйдис. Эйдис встретилась со мной взглядом и кивнула, словно говоря, что я могу идти, и она сама присмотрит за мамой. Я еще раз оглядела толпу в поисках Ирсы, но её уже нигде не было.
Когда мы повернулись, чтобы уйти, по лесу пронесся холодный ветер. И в этом дуновении я услышала знакомый шепот:
Хервёр.
Дочь моя.
Правда сама тебя найдёт.
Глава 18
На выходе из леса я споткнулась и чуть не упала.
— Хервёр! — Хофунд аккуратно придержал меня за талию.
— Прости. Это всё…
— Блот. И отвар, который дали тебе жрецы. Я всё понимаю. Идём, тебе надо поесть, станет легче.
Мы двинулись в сторону долины. Куда бы я ни посмотрела, повсюду горели костры. Воздух был наполнен барабанным боем и песнопениями. Люди ели, пили и возносили молитвы. А немного дальше, в тенях деревьев, я заметила пару, которая по-своему дарила подношение Фрейе, богине любви и плодородия. Женщина громко кричала от удовольствия, и стоны её эхом возносились к небесам.
— Боги играют с нами, словно мы деревянные фигурки на шахматной доске. Но через нас исполняют они свою волю, — сказал Хофунд.
— Ты возносил молитву Тору?
Он кивнул.
— И о чём же ты просил бога грома?
— Это касается лишь меня и Тора, — хитро усмехнулся Хофунд и аккуратно коснулся моей остриженной косы. — Теперь у тебя одна коса длиннее другой.
Я пожала плечами.
— Эйдис всё переплетёт.
— Или…
— Или? — вскинула я брови.
— Можешь срезать и вторую, и отдать её мне.
— Зачем она тебе?
— Буду надевать перед битвой, как амулет.
Он мягко погладил меня по щеке и пробежался пальцами по распустившимся волосам.
Я замерла. Сильное желание, которого я раньше никогда не испытывала, заставило меня вздрогнуть. Хофунд положил руку мне на бедро и притянул ближе к себе. Между нашими лицами осталось пару сантиметров, и он прошептал:
— Так ты подаришь мне прядь своих волос?
— Да, — выдохнула я.
— Будет слишком нагло просить тебя ещё и о поцелуе?
— Нагло.
— Но не слишком?
Мои глаза встретились с его, и я промолчала. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, и в то же время знала, что для нас обоих это не закончится ничем, кроме душевной боли. Я желала его и ненавидела себя за это желание. Но когда он наклонился ко мне, прижавшись своими мягкими губами к моим, я не отстранилась.
Меня не первый раз кто-то по-настоящему целовал. Но когда я ощутила, как его тело прижимается к моему, вдохнула аромат кедра и меда, которые окружали его, и попробовала сладко-солёный привкус его губ, мой разум словно взорвался.
Когда он узнает, что я незаконнорождённая, он меня бросит.
Когда он узнает, что я проклята.
Когда он узнает, что я — никто.
Когда он узнает…
Но не в эту минуту.
Дрожащими руками я нежно погладила его по спине, ощущая упругие мышцы, и меня захлестнуло желание, которого я никогда раньше не испытывала.
— Хервёр, — прошептал он мне на ухо. — С того момента, как я увидел тебя, — тебя и твое голубое платье, — я знал, что ты будешь моей. Плыви со мной. Сражайся со мной. Будь со мной.
Я сделала шаг назад.
— Я не могу.
Хофунд нахмурился в недоумении.
— Почему?
Я покачала головой. Когда он узнает, когда он узнает… Может, лучше, если он услышит всё от меня? И прямо сейчас?
— Ярл никогда этого не позволит, а твой отец его поддержит, стоит ему узнать…
— Узнать что?
— Что я — незаконнорождённая. Я… я даже не знаю, кто мой отец. С моей матерью случилось что-то ужасное. Сам видишь, какая она. Она даже не помнит моего отца. Ходят слухи, что ее изнасиловал раб или что похуже. Я — результат того ужаса, что погубил мою мать. Я проклята и совсем не подхожу сыну конунга.
Хофунд покачал головой.
— Рабы становятся свободными людьми, бастарды становятся ярлами, конунги становятся рабами. Мы сами вершим свою судьбу. Твоя кровь не имеет значения.
— И тем не менее, конунг на это не согласится.
— Если ты не знаешь своего отца, то почему доверяешь лишь злобным сплетням? А вдруг твой отец был одним из богов?