— Очень рад, что ты пришел сам — я только собирался звонить тебе! — Коробин пожал руку Иннокентию и втиснулся в кожаное кресло. — Хочу обсудить с тобой ситуацию и посоветоваться…
Лицо у Анохина было какое-то отсутствующее, и слушал он непривычно равнодушно.
— Нам придется расстаться с Вершининым! — Коробин тяжко вздохнул. — После того, что он натворил, вряд ли стоит держать его секретарем, сам понимаешь… Но сделать это нужно без особого шума — мы и так сыты по горло разными скандалами…
— А мотивы? — деловито осведомился Анохин.
— Надо добиться, чтобы он ушел по собственному желанию, скажем, по болезни или но иной причине, — размышлял Коробин. — Но если заупрямится, придется поднажать…
— Не будешь же ты сочинять ему «персональное дело»? — В голосе Анохина послышалась осуждающая нотка. — Он же совсем безгрешен…
— Ну, это как сказать! Если покопаться, то у любого кое-что найдется! — Коробин покрутил пальцем в воздухе, штопором ввинчивая его вверх, рассмеялся, но, взглянув в бесстрастное лицо Иннокентия, оборвал смех. — По совести, мне не хочется портить ему биографию — парень молодой, мало битый, со временем образумится. — Он ласково коснулся ладонью колена Иннокентия и улыбнулся. — Вчера поздно вечером я обговаривал наши дела с Инверовым, получил на все его согласие и, главное… — Коробин придержал дыхание, — он одобрил твою кандидатуру… Пост второго секретаря за тобой!.. Я давно мечтал работать с тобой рука об руку, и теперь ты наконец займешь по заслугам то место, которое тебе принадлежит по праву! Так что разреши тебя поздравить.
Он следил за выражением лица Иннокентия в надежде, что вот-вот оно просияет, но Анохин не только принял эту новость с будничным спокойствием и достоинством, но даже как будто заскучал. Конечно, когда долго ждешь повышения и оно наконец приходит, у человека уже нет сил радоваться. И наоборот, если на тебя сваливается то, о чем ты и мечтать не смел, ты готов, как мальчишка, кричать от восторга.
Коробин вспомнил, как он обрадовался на днях, когда ему доверительно рассказали, что его вместе с Лузгиным и Любушкиной собираются представить на звание Героя Социалистического Труда. Инверов под «строгим секретом» выдал ему эту тайну, и Коробин так ошалел от счастья, что потерял всякую способность владеть собой. Повесив трубку, он вдруг вскочил, забегал по кабинету и начал смеяться. Он не мог удержать этот рвущийся из глотки нервный, клокочущий смех, пока на глазах его не выступили слезы… Но вслед за безудержной радостью сразу хлынула на него волна тревоги и панического страха, словно он, получая высокую награду, кого-то обманывал и обман этот рано или поздно могли обнаружить, Ведь, поведав ему о таком «секрете», Инверов тем самым как бы давал понять, что теперь он, Коробин, должен сделать все, чтобы оправдать высокий аванс.
— Мне показалось или ты на самом деле недоволен тем, что я тебе сообщил? — спросил он.
Анохин посмотрел в сторону, поверх головы Коробина, когда-то он перенял эту манеру от самого секретаря.
— К сожалению, я не могу принять это предложение…
— Ладно дурачиться! — Коробин нахмурился. — Мне не до шуток.
— Нет, я вполне серьезно. — В лице Анохина появилось неожиданно злое, даже хищное выражение. — Я прошу вообще освободить меня от работы в райкоме… Я хочу поехать учиться в Высшую партийную школу.
Когда до Коробина дошел смысл этих слов, первым желанием его было заорать на Иннокентия, ударить наотмашь, но он лишь бросился к окну, сцепил в замок руки и долго глядел на пустынную площадь перед райкомом, на кривую тень от коновязи, на бродивших там пестрых кур, потом медленно повернулся к Анохину.
— За кого ты меня принимаешь, Иннокентий Павлович? — Он вдруг осип от волнения. — Я же не барышня, чтобы поверить тебе, будто ты рвешься к науке!.. Ты просто испугался ответственности!
— О какой ответственности ты говоришь? — уклончиво ответил Анохин. — Были времена полегче, потяжелее, до уж об ответственности мы никогда но забывали!.. Я ведь с партийной работы не ухожу. Так что обвинять меня в трусости глупо… А поучиться любому из нас не мешает.
— А я не отпущу тебя! Не дам своего согласия! — зло выкрикнул Коробин. — Посмотрим тогда, что у тебя из этого выйдет!