— А какой тебе смысл удерживать меня? — нервно потирая руки, спросил Анохин. — Моя жизнь здесь сложилась неудачно, а с тех пор, как от меня ушла Ксения, мне тут трудно работать. Если хочешь быть авторитетным, нужно жить так, чтобы о твоей личной жизни никто ничего не знал… Я приготовил документы, так что выносите решение на бюро, и я поеду…
— Ничего-о, еще потерпишь! Высшая партийная от тебя не уйдет! — Коробина снова захлестывала мутившая разум злоба, но он уже не противился ей. — Без теории пока обойдешься!.. Ты и так любого научишь, как надо руководить… А пышки и шишки разделим с тобой поровну!
— Ты меня с собой одной веревкой не вяжи, я только выполнял твои указания и подчинялся в порядке партийной дисциплины, даже тогда, когда был несогласен с тобой!
— Ну и сукин ты сын, Анохин! — Коробин с нескрываемым презрением поглядел на смиренно сидевшего в кресле человека, ужасаясь тому, что еще недавно считал его главной своей опорой. — Значит, ты был слепым орудием в моих руках? Тогда, конечно, тебя надо не отпускать, но гнать, и гнать как можно скорее, чтобы ты тут не смердил!.. Корабль не тонет, а крысы уже бегут!..
— Ну ты!.. Говори, да не заговаривайся!.. — Анохин рывком поднялся с кресла и предостерегающе поднял руку. — Не тебе передо мной выламываться, сам по горло сидишь в грязи, и никто это не знает лучше меня… Так что давай без паники, расстанемся по-хорошему…
Коробин не узнавал стоявшего перед ним человека — Анохина будто подменили, он говорил заносчиво и грубо, не скрывая антипатии и даже враждебности, заранее уверенный, что добьется своего. Все годы Иннокентий оставался в известной мере загадкой для него и только один раз, в Черемшанке, неожиданно приоткрылся. После того как им не удалось уломать Егора Дымшакова и мужик ушел из правления злой и непокорный, Анохин вдруг предложил: «А что, если подмочить его? До тех пор, пока мы Дымшакова не унизим в глазах односельчан, мы с ним не справимся. Поймать на чем угодно — на воровстве, на женщине, на подачке от Лузгина, и тогда он в наших руках!» — «Но зачем? — возразил Коробин. — Он хоть и вредный мужик, но только заводила и демагог». — «Ни-че-е-го-о, — насмешливо протянул Анохин. — Не грех одного человека и замарать, если это пойдет на пользу всем!» Коробин понимал — Иннокентий верил, что с помощью лжи и подлости можно воздействовать на людей и даже воспитывать их. Значит, он был способен на все, чтобы выгородить себя, мог утопить кого угодно…
— Уходи! — тихо проговорил Коробин и снова отвернулся к окну. — Скажи в общем отделе — пусть приготовят какие нужно бумаги на бюро… И скатертью дорога!..
Анохин постоял за его спиной, словно раздумывал над тем, что ему сказать, чтобы унижение не было столь явным и чтобы последнее слово осталось за ним. Но, так, видимо, ничего и не придумав, он притворно вздохнул и пошел к двери. Но на пороге задержался и хмыкнул:
— Желаю успеха!
Коробин не пошевельнулся. Конечно, этот проходимец предрекал полный провал. Но еще посмотрим, кто будет в выигрыше!
Размеренно и мелодично отбили время стенные часы, и Коробин, придя наконец в себя, опустился на жесткий стул, уперся локтями в толстое стекло на столе, обхватил голову руками. Как же работать дальше? Кому верить? Один! Совсем один!
Правда, его окружало немало людей, многим льстило внимание секретаря, и он, чтобы не прослыть чинушей и бюрократом, допускал к себе подчас даже таких шептунов, которых откровенно не уважал. Коробииу доставляло удовольствие то, что он знает о человеческих слабостях и грехах тех, кто находился в подчинении у него, словно это делало его сильнее и неуязвимее, как будто он не только возвышался над этими мелкими, ничтожными страстями, но и застраховывал себя. Кроме того, это давало возможность предупредить многие непредвиденные неприятности, не говоря уже о том, что никто не осмелится обмануть его.
Измена Вершинина, уход Анохина словно выбили землю из-под ног, и Коробин вдруг с горечью и потерянностью обнаружил, что его знания о людях — не больше чем бесполезные пустые сплетни и нет никакого смысла хранить их в своей памяти. Беда была даже не в том, что друзья пошли против него и оказались его личными врагами. Откровенный, похожий на бегство уход Анохина будто предвещал приближение несчастья. Словно зрела уже где-то, нависала над ним неотвратимая туча, чтобы в положенный срок наползти и обрушиться опустошительным ливнем. Откуда она появится? Что нужно сделать, чтобы предотвратить ее разрушительный приход?