Вернулся в кабинет ротонды. Мысли проносились в голове, как мыши, вспугнутые котом. Двоевластие. Это значит, скоро мы с Варвестом затеем игру в перетягивание провинций под свою августейшую руку. Игра в чертовы континентальные шахматы. Нет, конечно, Варвест может снова попытаться вторгнуться в Норатор, но, сдается мне, Адора и Рендор хотят теперь разыграть иную карту. Коронация Варвеста — и попытка ползучей экспансии под знаменами истинного монарха. Таким образом, Санкструм и я окажемся втянуты в долгую, изматывающую войну, когда провинции переходят из рук в руки, войска маневрируют, и фортуна вместе с дворянами провинций в любой момент могут показать тыл.
Все это может быть похоже на гражданскую войну в Англии ХII века, когда страна двадцать лет занималась только войной. Генрих I помер, и королем избрали его внучка — Стефана, который, между прочим, жил во Франции. Он быстренько переплыл Ла-Манш и нацепил на себя английскую корону, поданную ему могущественным епископом Генрихом Блуаским. Однако родная доченька Генриха Матильда решила оспорить эту коронацию и… все завертелось. На двадцать лет Англия погрузилась в пучину междоусобиц и феодальной анархии, где господа благородные дворяне метались из стана в стан, принося и тут же нарушая нерушимые клятвы верности. Вот только у меня нет двадцати лет. Санкструм истощен. У Адоры и Рендора есть ресурсы. У меня — нет. Либо я решу конфликт относительно быстро, либо останется подобрать себе эпитафию позвучнее.
Тем не менее, в стране несомненно будет двоевластие, а значит — война. Но, возможно, это и к лучшему. Я постараюсь обыграть противника на шахматной доске Санкструма, сыграю с ним в очень быстрые шахматы. А пока Варвеста будут короновать в Китране, я соберу войска, и…
Я пошевелил плечами, потер болящий затылок. Положение… В желудке, несмотря на съеденный завтрак, образовался ледяной клубок.
Мда, друзья мои, если так нервничать, надолго меня не хватит… Где же бравый капитан шантрамских горцев с бочонками лекарства от смятения души?
Бантруо Рейл ворвался без стука, беспардонно шлепнул на стол августейшей особы какой-то листок.
— Нет, видели? А? Нет, вы видели? Их снова раздают бесплатно в Нораторе! — Он подчеркнул слово «бесплатно», как будто в раздаче бесплатных газет крылась ужасная экономическая ересь.
Я протянул руку за листком, примерно зная, что увижу.
Так и есть — карикатура. Я (ну и рожу мне сообразили, только рогов не хватает к тем клыкам, что торчат из перекошенного рта), сидя в какой-то утлой лодчонке, на открытом сундуке с золотыми блестящими монетами, спешно отгребаю от города, в котором легко, благодаря двузубому силуэту Храма Ашара, опознается родимый Норатор.
«Император мертв? Нет, император сбежал! Говорят, после боев на улицах нашего прекрасного Норатора его видели отплывающим в просто рыбацкой шаланде в сторону Адоры. С ним был тяжелый сундук, который помогали погрузить в лодку четверо дюжих мужчин. Догадайтесь, что в нем? Говорят, этот самозваный император Торнхелл бормотал, отплывая: «Ненавижу Санкструм и его тупых жителей, а особливо ненавижу горожан Норатора, ибо…»
Так, это пропустим, бла-бла-бла, так, а вот окончание интересное:
«И таким образом, надлежит приветствовать нового, венчанного истинным нашим кардиналом Омеди Бейдаром монарха — его императорское величество Варвеста Растара, который на днях ступит в Норатор во всем своем блеске и величии!»
Снова шкодное знакомое перо самозваного журналиста-пасквилянта. Поговорить бы с ним… по душам… Тайный листок этот неизвестно где печатают, ибо печатня Умеренных давно под моим контролем. Значит, в окрестностях Норатора работает какая-то монастырская печатня либо листок шлепают в редакции газет-конкурентов. Сегодня же направлю в редакции посты Алых и нескольких дознавателей из монахов брата Литона. То же самое проделаю с монастырями. Это не террор и не наступление на свободу слова, это разумная мера обороны против вражеской пропаганды на период военных действий.
В город придется въехать завтра публично. Поторговать лицом, показать что монарх жив-живехонек и намерен бороться. Поручу подготовку Блоджетту. Бедняга, не удастся тебе сегодня отдохнуть. И мне, пожалуй, тоже. Мне нужно без промедления начать медийную и всякую прочую подготовку к восхождению дядюшки Рейла на трон Норатора, обратить свое исчезновение и плен у Таленка — в победу над депутатами-ратманами.
— Разберемся завтра же со всем этим, — сказал я тихо. — Шутейник ничего не говорил о вашей грядущей судьбе?
Кровь отлила от полных щек дядюшки, он даже отшагнул к выходу. Вот же черт, как тут боятся таких слов из уст монарха!
— Н-нет… — проговорил старый хогг и по глазам его я понял, что он слегка испуган.
Я наставил палец на Рейла-старшего и выговорил четко:
— Вы теперь герой Норатора. Да что там Норатора, всего Санкструма герой! Богатырь!
— Я?
Я потер гудящий затылок.
— Это ведь вы подобрали раненного императора и лечили его самоотверженно.
— Я?
— Делились последней крошкой хлеба.
— Я?
— Прятали у себя, пока убийцы, подосланные Сакраном и Армадом, рыскали по всем улицам Норатора…
— Я?
— Наградой за это будет вам пост нораторского бургомистра.
Тут дядюшка Рейл впечатался спиной в дверь, даже распластался на ней, словно вознамерился выдавиться через замочную скважину и задать стрекача.
— Господин император… Ваше… э-э-э… всемогущество… Вы, надеюсь, шутите? Потому что если не шутите… Я, знаете, суетно живу, я не готов к таким крайностям… Непочтительным образом выражаюсь, простите…
— Я не потребую крайностей. Мы просто возьмем власть в городе в свои руки.
Он замотал плешивой головой, так что вечно всклокоченные, похожие на рожки остатки волос заколыхались.
— Но в соответствии с древними законами… Ратманы выбирают бургомистра, а они меня…
— Выберут. Об этом я позабочусь. Вы ведь уже дворянин, согласно указу некоего архканцлера Торнхелла. Вы — знатная особа. Устроим вам, господин Рейл, позитивный засвет завтра же днем, нет, не спрашивайте, что это, это из прежней моей жизни… Я лишу вас, таким образом, забот материальных, но потребую взамен забот политических. Вы будете решать объемные проблемы, в частности, проблему городских укреплений… Я приспособлю ваши таланты к текущим нуждам Норатора, и спать вам придется мало и совсем не с женщинами. Я думал о подходящей кандидатуре взамен почившего Таленка, и понял — вы подойдете. Вы бесстрашны и у вас дивергентный* склад ума.
Он сразу насторожился, отлип от дверей.
— Надеюсь, это не о том, что я люблю сразу двух дам в постели?
Я давно заметил, что когда вкрапляешь в речь всяческие малоизвестные термины — на тебя смотрят с почтением и опаской. Сработало и сейчас.
Я пояснил ему насчет ума и он сразу же приосанился, затем бросил на меня почтительный взгляд.
— Вводите меня в соблазн великий, а хогг я не добродетельный, да и вообще не по уму мне… Это же какие… какие дела большие на мне будут!
— Будут, — сказал я, пробарабанив пальцами по столу. — Вместе со мной вы вошли в большую политику. Пути назад — нет. Путь вперед — есть. К победе. Или на плаху.
Дядюшка прошелся по кабинету, покосился на каминную полку, где обычно дрых Шурик, потер ладонью шершавый переплет Законного свода.
— Воровать буду, — сказал обреченно, покосившись на меня через плечо.
— Будете, — сказал я. — Но немного. За воровство малое… пусть даже средне-малое ничего не сделаю. За большое — казню. Вот так просто. Сразу. Не пожалею. Вы меня знаете.
Он стоял по-прежнему вполоборота, скосив взгляд на пол. Думал.
— Не припомню более подлого времени для Санкструма, чем оно было при последних годах правления Растара, — произнес едва слышно. — Особенно Норатору тяжко пришлось… Родился я в этом городе… И вот теперь… Вы предлагаете мне его… Вот так прямо… прямо мне в руки. И все же — почему? Умный я? Ну, пусть умный. Вон, — он широко повел рукой, — в Варлойне полно умных подлецов, а уж я точно не святой. Так почему?