От черной ленты отделилась тонкая змейка, потекла в сторону Храма, отбрасывая в стороны бегущих дэйрдринов.
— Три-четыре сотни солдат Адоры, — спокойно сообщил брат Литон. — Если мы пробьемся внутрь Храма, возможно, продержимся какое-то время, господин император. Они пешие…
Хм. Это просто защита для Варвеста на всякий случай… Значит, неведомый противник не думает, что у меня хватит наглости взять Храм. Он уверен, что я сейчас на острие атаки Китраны… Что я сам лезу в уготованную мне ловушку.
Со стороны Китраны ветер донес звук рога. Знак того, что три колонны капитана Бришера с трех сторон двинулись в атаку на город. Что у него в резерве? Монахи Литона и дворянское ополчение Горста, наверное, около четырех-пяти сотен человек. Ну а Варвест, перехват
За воротами вдруг раздались захлебывающиеся вскрики, звон оружия. Брай разом прекратили ломать комедию, сбросили робы и извлекли оружие.
— Ладушки-воробушки! — вскрикнули со двора. Еще несколько ударов железом о железо, и я услышал, как поднимается запорный брус.
Створки ворот дрогнули, брай ухватились за края, распахнули ворота наружу. В проеме стоял Шутейник, поперек лица — свежий малиновый росчерк, остатки серого балахона забрызганы красными пятнами.
— Мастер Волк!
Он ловко отпрыгнул, так как брай во главе с Заманом устремились во двор поганого Храма.
За спиной Шутейника в просторном, скверно мощеном булыжником дворе шла резня. С громким ржанием носились лошади и люди. Сбросив серые робы, брай, Алые и монахи Литона убивали дэйрдринов и слуг оппозиции. Хряск, звон железа, стук сапог и звон шпор, вопли… Люди спотыкались о трупы, лошади, мечась, налетали на живых и топтали мертвых, сокрушая подкованными копытами лица…
Между нами и двором, оберегая от схватки, встали десять монахов Литона.
— Прорвались в Храм, — доложил Шутейник одышливо. — Там… драка… Там прозрец и Варвест. Мы нажимаем!
Храм, сложенный из остатков материалов разрушенных святилищ Ашара, был кособок, однако просторен, с заостренными окнами на высоте человеческого роста, с плоской крышей. Двустворчатые двери, ведущие в притвор, разбиты, арочный проем — как пасть зверя — пылает багровым, на беленых стенах притвора мечутся ломанные красноватые тени. Внутри идет бой, нет, не бой, яростная резня…
Храм стоял на невысоком каменном цоколе, сложенном из массивных глыб, три пологие ступени во всю длину переднего фасада… Как же все коряво и бедно, сляпано на скорую руку, фальшиво… Но эту фальшь дано заметить только тем, кто пришел со стороны, для большинства оболваненных дэйрдринов поганый Храм производит нужное впечатление…
Дария и Горчак вдруг попытались прорваться к Храму, но я удержал.
— Куда?
— Туда! — воскликнули одновременно брат и сестра.
— Не удерживай нас, император! — запальчиво добавил Горчак. Глаза его были безумны. В руках — тонкий кинжал, где только прятал?
— Ждите!
— Нет!
— Ждите, я сказал, иначе прикажу вас связать!
С великими трудами удалось придержать этих подростков.
Быстро я изложил Шутейнику то, что только что узнал. Лицо гаера вытянулось.
— Запереть ворота, очистить Храм, и держаться! Что еще мы можем сделать, мастер Волк? Разве что захватить Варвеста как живой щит? Или…
Я вдруг почувствовал, как ослаб вес на плечах: кот прорезал когтями котомку и выскочил на волю. За спиной с шумом закрыли ворота.
— Поджечь смолу! — вдруг воскликнул Литон. — Бришер… увидев дым… уже после дымов пакгауза — поймет, что мы просим о помощи!
Сбоку вывернулся какой-то дворянин в доспехах, попытался атаковать меня — явно узнал, пер напролом, рыча, будто зверь — готовый умереть, но забрать с собой императора. Монахи Литона, как обученный спецназ, тут же набросили на него железные цепи с крюками, повалили, проткнули его доспехи множество раз длинными трехгранными стилетами.
Теперь я заметил, что и брай, и монахи используют схожую тактику: набрасывают на рыцарей в доспехах цепи, валят с ног и быстро добивают. В доспехах, конечно, можно двигаться на своих двоих и даже сражаться, но никакой рыцарь не сравнится в скорости с человеком, одетым в простую кольчугу.
В общей суете сложно было выловить Замана, однако я увидал его и криком привлек внимание.
— Костер? — прохрипел баклер. — Хорошо, император. Будет костер. И — мы удержим ворота!
На крыльцо вдруг с рычанием, в клубах дымного смрада, вывалился огромный дэйрдрин. По седым космам я опознал Мамека. На нем, как псы на медведе, повисли два брай. Один кусал — буквально кусал! — Мамека за шею, второй пытался вырвать из руки графа короткий, но тяжелый меч.
Мамек стряхнул обоих резким движением тела, размахнулся мечом и ударил одного брай, сокрушив сквозь кольчугу ребра. Второго добил ударом закованной в стальной башмак ноги.
Дария и Горчак выдохнули одновременно.
Вдруг из-за спины Мамека выскользнула такая знакомая тень в малиновой рясе. Великий прозрец! капюшон откинут, сверкают зачерненные глаза, по щекам вниз, как у безумного Пьеро — росчерки, только не слез, а крови, словно прозрец обильно рыдал кровавыми каплями. По вкрадчивым движениям, по овалу лица я вдруг опознал этого человека! Мариокк, святой отшельник из парка Варлойна! Все же он был двойником прозреца! Пытаются прорваться к выходу? Нельзя этого допустить!
Я молча, позабыв все, кинулся к крыльцу, лавируя между покойниками и группками сражающихся.
Прозрец увидел меня, что-то вскрикнул. Мамек зарычал, вскидывая клинок.
Горчак оказался на его пути. Попытался ткнуть кинжалом, ударить в сочленения доспехов сквозь рванину балахона. Впустую! Мамек обрушил меч на его плечо, воя совершенно не по-человечески… Фанатичный блеск в его глазах был страшен. Направляемый прозрецом, пустой душевно, как робот, он был готов пробить своему повелителю путь наружу, на соединение с войсками Адоры.
Дария страшно закричала, метнулась к брату.
Мамек увидел меня, взметнул меч… Я вытянул перед собой кинжал, понимая, что вряд ли смогу сдержать удар монстра. Монахи Литона и Шутейник были связаны боем, я слышал их крики за своей спиной.
Мариокк был где-то сбоку…
Дария, двигаясь непостижимо быстро, подхватила из рук мертвого брата кинжал, зашла сзади и, подпрыгнув, сбоку воткнула его в шею Мамека, как раз над краем кирасы. Тут же упала на булыжную мостовую, потеряла сознание… Мамек, воя, опустив руку с мечом, слепо начал метаться по двору, как робот со сломанной программой… В какой-то миг я потерял его из виду, чтобы…
— Уа-р-р-р!
Кот повис на шее Мариокка, вгрызся клыками, терзал страшно. Двойник великого прозреца уже был мертв, оседал на камни, в руке — в десяти сантиметрах от моей шеи — покачивался стилет…
Очистив внутренний двор, мы — я, Шутейник, Заман и Литон с приближенными — вошли в зал с тяжелыми и разновеликими колоннами… Стены закрыты багровыми, продранными там и тут драпировками с изображениями мерзкими и гнусными… Кругом вповалку — трупы. Трупы. Снова трупы. Плавает слоистый дым от опрокинутых курильниц…
Варвест был у кровавого алтаря в глубине храма, оскалился, как демон, голубой его жюстокор был заляпан пятнами. Сам алтарь — грубый, едва обработанный прямоугольный камень — тоже весь в известных потеках. Рядом с Варвестом кучка приближенных, включая Омеди Бейдара, который разом постарел на двадцать лет, превратившись в глубокого старика с мятущимся взглядом…
Момент триумфа? Нет, пожалуй, я ощутил момент наибольшего упадка всех своих сил. Что-то вознамерился сказать, но тут сбоку на мою многострадальную голову обрушился тяжкий удар…
Дописка Шутейника
Дальше случилось вот что… Мы, конечно, держали ворота, затем отступили в храм и там забаррикадировались. Как раз в этот момент Бришер ударил в тыл атакующим адоранцам, и освободил поганый Храм. Тем временем его войска атаковали основную колонну врага. Когда же Бришер прижал войска Адоры к берегу, те вдруг увидели в гавани Китраны три десятка боевых кораблей под стягами Санкструма. Угу, вот так оно и было. И мало того, скажу я вам — палубы этих кораблей были заполнены войсками в сверкающих доспехах! Это сломило бы дух самого закаленного бойца, ладушки-воробушки, да я сам бы перетрухал, даю во-о-о-т такое слово. Ну, сами подумайте! Конечно, не будь этой внезапной подмоги, адоранцы бы еще долго сопротивлялись. Мы бы, конечно, одержали верх, но какой ценой! Они ощетинились копьями и готовились подороже продать свою жизнь. Ну, а тут — корабли. С войсками. В коробочку адоранцев зажали. Мы, конечно, ужасно все воспряли. Такая огромная и внезапная подмога! Хотя баклер по имени Заман (он думает, что только императору и Бришеру известно его имя, наивный!) лишь взглянул на эти корабли, что-то прошептал и усмехнулся. Бришер остановил бой, предложил адоранцам сдаться, дав гарантии, что, мол, сохранит жизни всем, пусть даже против воли императора (он хитрый, Бришер, знал, что мастер Волк не любит лишней крови, чему я до сих пор удивляюсь, ведь убитый враг — уже не враг). В общем, у ребят из Адоры мозги были на месте и соображалка работала, они покумекали и сдались. Все это время тридцать наших кораблей, по самые макушки забитые войском, грозно курсировали в гавани… Но — лишь только адоранцев разоружили (мы получили прекрасные трофеи — и великолепные доспехи, и отличные мечи и копья), по кораблям прошла странная такая рябь и они растаяли, ну, вот как если бы разом прекратился волшебный сон. Тут даже у меня сердце екнуло. Морок! В гавани оказались три торговых кораблика, что мастер Волк реквизировал у Морской Гильдии, ну а на палубах корабликов этих стояло тридцать одетых в черное женщин. Ведьмы это были, те самые, которым мастер Волк пообещал всяческие свободы, а привела их Амара. В общем, они вот такой морок и нагнали. Адоранцы не взяли своих ментальных аудиторов, потому что не принимали в расчет ведьм Санкструма…И, в общем, без них они не распознали морок, проиграли…