А еще контроль посадки стартующего вечером реактора… Нет, положительно, в плане плотности движения Луна скоро догонит Тверскую в час пик.
Земля заваливала ее и Кэбота схемами, вариантами, графиками. За четыре часа сплошной нервотрепки они успели возненавидеть узкоглазых.
Прорвалось уже перед отбоем Кэбота, на вечернем «безумном чаепитии».
— Честно говоря — не люблю китайцев.
— Ты просто не умеешь их готовить. — Бобби поперхнулся соком. — Не обращай внимания. В оригинале это анекдот про кошек. Ой, извини. Больше не буду. Да, ребята они, конечно, высокомерные и неприятные.
— Не в этом дело. Просто, когда я еще был пилотом, мне приходилось сталкиваться и с вашими, и с китайцами. Конечно, ваши могут и умеют действовать жестко — как, например, зимой девятого над Никарагуа. Причем не то чтобы предсказуемо, но логично. Цивилизованно, если можно так выразиться. То есть если «Флэнкер»[15] в острой ситуации перевел радар в режим наведения — это серьезный сигнал, что игры на нервах заходят слишком далеко и стоит подумать, как разрядить ситуацию, если ты не хочешь действительно устроить очень маленькую, но вполне настоящую войну. Мы отвечали тем же. Видимо, поэтому тогда все и ограничилось парой «опасных сближений».
— Мне казалось, что как раз тогда вы только и делали, что задирали друг друга.
— Конечно, задирали. Но, как это сказать… мы всегда контролировали ситуацию. С обеих сторон контролировали. Я хочу прощупать, как далеко к «Кузнецову» ты пропустишь меня, а ты прощупываешь, как далеко я могу зайти. Но все в рамках правил.
— А вы были уверены, что за режимом наведения последует пуск?
— Да. Такое случалось. Правда, довольно давно, еще при Советах. Впрочем, из пушек постреливали. Очередь впритирку, патронов на пять, не больше. Понимаешь, настоящие военные хорошо знают, что если серьезный парень достал пистолет — то не для того, чтобы попугать, а для того, чтобы выстрелить. Это знак: «Стоп, приятель, дальше могут быть проблемы».
— Похоже на ухаживания на вечеринке. Надо завести себе для таких случаев радар. И переключать его в режим наведения.
Кэбот захохотал, потом выломил из блистера двадцатиграммовую буханочку «Бородинского» (почему-то перед сном он предпочитал русскую черняшку), закинул в рот. Крошки — летучий кошмар орбитальных станций, ужас, летящий на крыльях воздушных потоков. Поэтому и делают хлеб так — каждая буханочка на один укус. Хорошо делают: дочка, если Насте удавалось достать «на работе» такой блок, уминала его в секунды. Боб тоже прожевал с видимым удовольствием, усмехнулся.
— Так вот, о китайцах. Они совсем другие. Разная культура. Разная логика. Разные понятия о том, что должно делать, а что нет. Может быть, друг с другом они отличные парни — но мы воспринимали их как полных психопатов. Они могли выдавать кучу предупреждений, но не предпринимать никаких действий, если ты плевал на эти предупреждения с тридцати тысяч футов. А могли молча вертеться в отдалении, но когда ты давал им серьезный повод, например, залетал в их пространство, просто пустить ракету.
— Они были в своем праве, нет?
— Формально да. Но у нас и у вас было принято предупреждать — сначала о том, что ты вот-вот пересечешь красную линию, потом — жесткое предупреждение, потом — радар в боевой режим. Следующим шагом был бы тот же самый пуск ракеты — но до него на моей памяти не дошло ни разу. Хотя такими играми занимались и вы, и мы. А может быть, именно поэтому. Большой опыт — с «холодной войны». А китайцы… Понимаешь… Если вернуться к упомянутому тобой флирту… Это вроде того, как если кто-то оказывает тебе знаки внимания, ты не выказываешь недовольства, потом он лезет… на запретную территорию — и ты всаживаешь в него пулю из револьвера, даже не вынимая его из сумочки.
— О, Бобби, da-arling[16]. Если ты вдруг забудешься и примешься искать приключений на стороне… на моей стороне — как минимум одно предупреждение я тебе обещаю.
Роберт коротким шутливым поклоном выразил крайнюю признательность, собрал пустые упаковки в контейнер и отправился в каюту, баиньки. Настя снова вывела на планшет согласованную наконец-то схему и начала покусывать кончик стилуса, еще раз прокручивая в уме график предстоящих работ. Если китайцы обоснуются на станции — это станет проблемой. Другая история, другой уклад, другая логика. Но, в конце концов, они же тоже рвутся туда, где нет ни риса, ни свинины в кисло-сладком соусе, да, собственно, и вообще ничего из необходимых для жизни вещей. Луна (пока?) не имеет, в отличие от околоземных орбит, ни экономического, ни даже военного значения, на которое еще Сергей Павлович Королев списывал как свое, так и общее человеческое любопытство — а что же там, на самом дальнем видимом нам горизонте?
По крайней мере, любопытство у них такое же, как у нее, Боба, Пьетро, Сергея, — в зловещие планы по захвату Луны и переселению на нее «пиццотмильенов» китайцев она не верила. На ближайшие лет двадцать минимум. Значит, им есть о чем поговорить, хотя бы об этом самом любопытстве. Значит, есть и шанс поработать с ними, а заодно и понять их получше. Может быть, Боб и его пилоты просто не принимали или не разбирали сигналов того, что у китайцев заменяло включенный в режим наведения радар?
Когда-то она читала, что специалистов по контактам с иными цивилизациями надо тренировать на японцах (на ком тренировать японских спецов по инопланетянам, автор идеи не уточнял). Китайцы, наверное, тоже подойдут. Было бы интересно с ними поработать, в порядке практики — ведь наверняка где-то в паре десятков или сотен световых лет, в очень странном месте, в алюминиевой или там титановой трубе вокруг такого же негостеприимного шарика летает самочка… э-э-э… ужасного бармаглота, не менее любопытная, чем она сама. Нет, понятно — ей в оставшиеся, скажем, полвека (оптимистка!) вряд ли удастся долететь до очень странного места, но это же не повод сидеть сиднем? Когда-то она и к Луне попасть не надеялась, и нот она здесь. И вот уже три минуты смотрит не на экран с графиком работ, а в иллюминатор, в котором из-за ноздреватого горба Луны поднимается изумительно красивая Земля.
14:00 мск (12:00 CET)
Париж, штаб-квартира ЕКА
— Еще один вопрос к господину Калитникову, если не возражаете. — Симпатичная дама, под сорок, но с девчачьим хвостиком, скорее всего американка, ну да. — Энн Бартон, «Ньюсуик». Насколько я знаю, первоначально русско-европейская и американская программы развивались независимо, однако сейчас на орбитальной станции находится совместный русско-американский экипаж?
— Видите ли, Энн… Мы, если я не ошибаюсь, говорили с вами три дня назад, перед началом конференции? Так вот — я уже упоминал, что программа реализовывалась не только в сложной экономической, но и в сложной политической обстановке. Сам старт программы был объявлен вскоре после конфликта в Южной Осетии…