Многие люди пишут в письмах и на форумах: «Наконец–то мы увидели их лицо». Это очень определенное лицо, лицо, которое, с моей точки зрения, многих привело в шоковое состояние. Я считаю, что Сванидзе и Млечин оказали огромную пользу тому процессу вторичной советизации нашего общества, который идёт, что они были здесь совершенно незаменимы.
Что касается нехватки времени на приведение своей аргументации и всего остального — было бы странно, если бы на либеральном канале, в условиях нашей сегодняшней действительности кто–то дал нам комфортные возможности представить свои позиции. С самого начала было ясно, что мы столкнемся с подсечками, подставами, иронией, оскорблениями.
Когда кто–то из моих коллег говорил: «Нет, мы больше не можем, мы не выдерживаем этого!», — я отвечал: «Ну, вы же знаете, что принятие поношений входит в определенный ритуал той религии, которую вы исповедуете. Как же вы можете от этого уходить? Как вообще может человек отказаться от шанса пробиться сквозь все это?»
В той или иной степени пробиться удавалось. И здесь образ тандема Млечин—Сванидзе был составной частью разыгрываемой телевизионной мистерии… Или сказки, где обязательно должны быть Баба Яга с Кощеем Бессмертным… Мне кажется, что подобная поляризация — предельная и очень часто гротескная — была безумно полезна для тех, кто хотел победы советской стороны. Конечно же, она требовала от нас огромных затрат — как интеллектуальных, так и эмоциональных. Но любая победа требует огромных затрат. А уж эта — тем более.
«Завтра». Итак, налицо радикальный сдвиг политизированного ядра нашего общества. Сдвиг по отношению к 1989–му, 1991–му и даже 1993 году. Это сдвиг в пользу советской модели. Но этот сдвиг оттеняется теми процессами, которые осуществляются сейчас правящим режимом. Тогда возникает вопрос: если соотношение так сильно изменилось, то почему это не трансформируется никоим образом в политической сфере? Почему мы не видим новых партий, новых ярких политических фигур? Почему тогда эти достаточно большие массы населения практически не реагируют на то, что мы переживаем сейчас? Например, на повышение тарифов? Ведь всё спокойно!
С.К. Потому что общий характер регрессивных процессов, которые я описывал многократно, порождает отсутствие подлинной социальной и политической энергетики. Дюркгейм называл это «аномией». Мы имеем то, что имеем. Не менее того, но и не более.
Да, для телевизионного шоу десятки тысяч проголосовавших — это очень большие цифры. Но почему это не миллионы? Я убежден, что на самом деле сторонников были миллионы. Одни из снобизма не нажимали на телефонные кнопки, другие, возможно, по иным причинам — ведь мобильный телефон так легко записать и зарегистрировать. Мне кажется, что на сегодняшний день просоветские чувства, во–первых, только зарождаются, во–вторых, носят весьма робкий характер и, в–третьих, сочетаются с действием тем самым образом, который так ёмко и точно описал А.Н.Яковлев. Не зря он сказал: «Мы сломали им хребет». При сломанном хребте нервные импульсы не порождают сокращения мышц, тело обездвижено.
Налицо, как мы видим, разрыв между самыми простыми формами социального действия — даже нажатием на телефонную кнопку — и эмоциями. Бывают случаи, когда эмоция кипит, а действия не происходит. Для того, чтобы эмоция соединилась с действием, нужны определенные условия — нужно, чтобы человек не был сломан. В противном случае он будет говорить: «Как всё ужасно! Я весь киплю!» — и не осуществит даже самых простых действий.
Удар, нанесенный по обществу в конце 1980–х годов, был нанесен очень искусно. И воздействие этого удара пролонгировано на всю следующую эпоху. Повторяю, слова «мы сломали хребет» очень важны. Яковлев был крайне точен в своих образах: человек с переломленным позвоночником двинуться не может, он может еще как–то говорить, если не поражены центры речи, он может моргать глазами или мычать в негодовании, но он не может осуществить действия. Главная задача заключается в том, чтобы срастить позвоночник. Помните:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Это у Мандельштама. Гамлет использовал другой, но сходный образ. Он говорил о порванной цепи времен. И о том, что именно на его долю выпала участь соединять эту цепь.
Мы в передаче исходили из необходимости сделать это, уничтожить всех «тараканов», которых перестроечные либералы запустили в общественное сознание.
«Завтра». Но мы ведь видим, что в эпоху Интернета возникают совершенно новые движения. Конечно, все равно спецслужбы, политические институты могут ими руководить, подталкивать, но контролировать стопроцентно уже практически невозможно. Пример — то, что происходит сейчас в Египте. Огромная масса населения выходит на улицы, власть отключает мобильные телефоны и Интернет, а всё равно это уже катится. Вот у нас этой энергетики нет. Это что означает? Что слом хребта, так сказать, произошел во всем советском обществе, советско–русском обществе? Что сейчас 80 или 85% русских, проживающих в границах Российской Федерации, поражены этой самой аномией?