Отец и сын высадились на пристани ниже по течению, и Томас повел Рована через запутанный лабиринт извилистых улиц. Постепенно в его памяти начали всплывать давно забытые детали и подробности. Он стал свободно ориентироваться, когда они достигли трущоб, где отец Томаса со своей небольшой семьей обосновался после того, как покинул Кент и приехал в столицу в поисках лучшей жизни.
Солнце стояло уже высоко. Рован впервые видел Лондон при свете дня. Он жался к отцу, когда они продирались сквозь толпы людей. Следы схваток и разрушений исчезали на глазах, поглощаемые городом, который продолжал жить своей суетливой жизнью, невзирая на страдания отдельных жителей. Некоторые улицы были блокированы похоронными процессиями, и лучникам приходилось обходить их кружным путем. Наконец Томас подошел к маленькой черной двери лачуги, затерявшейся среди таких же ветхих строений. Этот район восточного Лондона принадлежал к числу наибеднейших, но отец и сын не производили впечатления людей, которые обладают чем-то ценным. К тому же под рукой у них были ножи. Томас вздохнул и постучал в дверь, отступив назад, в грязь.
Они улыбнулись, увидев на пороге Джоан Вудчерч, которая недоверчиво всматривалась в сильно изменившиеся за последнее время лица мужа и сына.
– Я думала, вы оба уже давно мертвы, – произнесла она без всякого выражения.
Томас не мог оторвать от нее глаз.
– Как я рад видеть тебя, ангел мой!
Стоило ему обнять жену, как выражение ее лица сразу смягчилось.
– Ну, входите же, – сказала она. – Сейчас будем завтракать.
Отец и сын вошли в крошечный дом, и их встретили радостные девичьи крики.
Глава 31
Джек отступил назад и, сощурившись, посмотрел на слой строительного раствора, который только что нанес на ряд кирпичей. Твердой рукой он провел заостренным мастерком по полоске, испытывая глубокое удовлетворение от вида растущей кирпичной стены. Летние дни пошли на убыль, и он уговорил Пэдди и Эклстона помочь ему в работе. Ни тот, ни другой не выказал особого восторга, но ему было приятно, что они все же пришли. Пэдди приколачивал гвоздями шифер к крыше, демонстрируя гораздо больше энтузиазма, нежели умения. Джек знал, что его друг послал деньги в Ирландию, своей семье, которую он не видел уже много лет. Значительную часть оставшихся у него монет он пропил, не пропустив ни одной таверны и ни одного постоялого двора в радиусе нескольких миль. Хорошо еще, что ирландец в состоянии опьянения вел себя относительно смирно. Обычно он пел, а иногда плакал, вместо того чтобы буянить и крушить столы.
Джек видел, что его старинный друг тяготится богатством. По не вполне понятным ему причинам Пэдди, похоже, задался целью промотать свое состояние, чтобы снова стать бедняком. Он набрал вес, и под налитыми кровью глазами у него образовались мешки. Джек с грустью покачал головой. Некоторые люди не умеют быть счастливыми, и с этим ничего не поделаешь. Недалеко было то время, когда деньги у Пэдди закончатся, и он будет вынужден вести нищенское существование. Джек ничего ему не говорил, но решил, что в его доме, который они строили, или в теплом амбаре он всегда сможет найти кров. Его друг не должен в один прекрасный день замерзнуть насмерть в канаве.
С повязкой на лице, защищавшей от едких испарений, Эклстон перемешивал известь, конский волос, песок и воду. Он купил в городе лавку, изучил процесс изготовления сальных свечей и мыла и торговал ими с помощью двух местных девушек и одного старика. По всем статьям Эклстон преуспевал. Джек знал, что он разрезает мыло на куски своей знаменитой бритвой, в то время как девушки со страхом взирают на него. Иногда у дверей лавки собирались мужчины и женщины, наслышанные о его подвигах, чтобы полюбоваться этим впечатляющим зрелищем и восхититься точностью его движений.
Работа шла бы быстрее, если бы они не смеялись и не разговаривали так много, но Джек ничего не имел против. Он нанял трех местных жителей, которые быстро и качественно возвели деревянный каркас. Еще один местный привез кирпичи, каждый из которых был помечен отпечатком большого пальца изготовителя. Джек решил, что он со своими друзьями сможет завершить остальную работу до наступления зимы.
Новый дом был гораздо меньше, чем тот, что он сжег. Усадьба покойного магистрата с обугленными руинами посреди сада обошлась ему довольно дешево, но он не чувствовал себя вправе строить огромный особняк. Вместо этого Джек спланировал жилище для небольшой семьи: две большие комнаты на первом этаже и три спальни – на втором. Он ничего не говорил своим друзьям, опасаясь их насмешек, но слухи о его подвигах привлекли к нему внимание не одной незамужней женщины. Особый интерес у него вызывала дочь пекаря из близлежащей деревни. В последнее время ему все чаще приходило в голову, что неплохо было бы вновь обзавестись семьей. Джек представлял, как пара мальчишек носится по усадьбе и купается в пруду, и при этом никто не имеет права выгнать их отсюда. Эти мысли навевали невероятно приятное, сладостное чувство. Кент был благословенным краем. Он даже намеревался взять в аренду участок земли и выращивать хмель. Некоторые из постоялых дворов в городе начали торговать пивом под маркой эля Джека Кейда. Имело смысл подумать о том, чтобы действительно поставлять им свою продукцию.