Уорик поглядел ему вслед, задумчиво сузив глаза, а затем обернулся к кольчужникам, что уже сидели, последовав примеру своего товарища. После секундного колебания он вдруг ощутил жаркую волну гнева – не столько на них, сколько на себя за нерешительность.
– А ну, встать всем! – рявкнул он. – Сражаться надо, а не рассиживаться!
Некоторые тут же повскакали с мест; другие поднимались медленней, строптиво поглядывая. На земле остался лишь один – тот самый застрельщик, который сейчас сидел с блаженной, бессмысленно-мечтательной улыбкой.
– Ты, я вижу, смеешь неповиноваться приказам на поле боя? – грозно воскликнул Уорик. – А ну, назовись!
Дерзец молнией вскочил. Роста и сложения он оказался могучего, ноздрястая физиономия наполовину заросла смоляной бородой.
– Зовусь Фаулер, милорд! Вот ведь незадача: задумался, не расслышал. К бою я готов, не извольте волноваться.
Слова он выговаривал с небрежной, нагловатой ленцой, вызывая неловкость у тех, кто переминался с ноги на ногу с ним рядом. Чувствовалось, что его здесь недолюбливают, прежде всего за то, что из-за его спеси вечно какие-то нелады. Но сейчас такие вот спесивцы были Уорику как раз нужны для осуществления замысла.
– Что ж ты, малый, нерасторопный такой, – ухмыльнулся он. – Ну да ладно, мы тебя подучим. Пойдешь со мной в город. Впереди всех. Будешь трусить – повешу, проявишь храбрость – награжу. Ну так что, – залихватски, чуть ли не как ровне подмигнул Уорик, – не подкачаешь? Отвечай сейчас, а то там уж поздно будет.
Направленный в упор взгляд господина Фаулер выдержал нарочито спокойно. После нестерпимой, казалось, паузы зрачки его темных глаз по-звериному съежились, жестоко и радостно:
– Биться я буду на славу, милорд. Когда еще выдастся шанс пустить кишки расфуфыренным ноблям короля? Я от такого дельца не откажусь ни за какие коврижки. Руки чешутся с самого Рождества. Только вы уж во главе, а я за вами.
– Тогда смотри, не вздумай отстать, – наказал Уорик, уязвленный такой дерзостью.
Дальнейшие препирательства прервало возвращение сэра Говарда с сотней лучников и двумястами латников, обступивших молодого графа, гарцующего на боевом коне.
– Мы на виду, поэтому торить прямую дорогу не получится, – объявил Уорик смолкшим в ожидании приказа ратникам. – Задача сейчас через сады и огороды этих домов пробиться наверх, к расположению короля. Выйти вперед всем, у кого молоты. Сшибать все, что стоит на пути. Не карабкаться же нам через заборы, как воришки за яблоками. – Он переждал смешки. – Если есть сквозной путь, то идем не останавливаясь. Если преграды воздвигнуты и там, то идем вдоль них и наваливаемся на первый же ряд обороны. Таков мой приказ. Клич наш «Уорик», но не раньше, чем мы прорвемся. Все ли ясно?
– Все, милорд, – вразнобой загудели голоса.
Уорик в это время спешивался. Фаулер на это удивленно поднял брови, но тропу, на которую рассчитывал Уорик, пройти верхом было нельзя. При этом доспеха он снимать не стал, хотя это и снижало подвижность. Снова вспомнился лабиринт темных лондонских проулков в дни неистовства Кейда, и Уорик невольно поежился.
Лямками он укрепил на руке щит и вынул меч.
– За мной. Молоты и топоры впереди.
Бежать в стальном панцире и латах было невозможно. Уорик шагал со всей возможной быстротой, а за ним тянулись его три сотни. Поначалу казалось, что они намереваются усилить собой натиск на баррикады, но затем Уорик взял направо, вдоль задних стен домов. Тяжелый топот и железное бряцанье, с которым продвигалась рать, готовая крушить все на своем пути, мало напоминали приятный звон бубенцов.
Уорик добрался до того заранее намеченного дома, остановив свой отряд поднятой рукой. Фаулер, как и обещал, шел рядом, держась так близко от плеча, что впору поостеречься: а не грохнет ли невзначай обухом. Сейчас он стоял впереди всех, приподняв бровь в спокойном внимании.
– А ну-ка приподними меня снизу за башмаки, – велел Уорик. – Хочу оглядеться.
Верзила положил топор и, крякнув, поднял графа так легко и быстро, что тот, если б вовремя не уцепился за забор, вполне бы мог кувыркнуться в сад.
Уорик, облегченно выдохнув, неторопливо огляделся. За забором вдоль дома действительно тянулся проулок, настолько узкий, что пройти там мог лишь один человек. Дальше находились ворота, отсекающие дальнейшую часть улицы, ну да это как сказать.