Уорик весело смотрел, как сын Йорка, ловко уклонившись от дикого взмаха палки, свободной рукой ухватил соперника за ногу и, приподняв, кинул на его двух товарищей. Свалка всегда таила в себе опасность, пусть даже бой шел на простых палках, а не на железных палицах или клинках. Вместе с тем, несмотря на неполные восемнадцать, графу Марчу уже удавалось посрамить и куда более опытных рыцарей, к вящей потехе зрителей, шумно одобрявших каждый удачный выпад. Слышно было, как за забралом смеется и сам Эдуард, голосом на удивление громким и низким для своего еще юного возраста. Видя, в какого силача вымахал сын Йорка, Уорик время от времени ловил себя на мысли, что не прочь поглядеть на лицо его отца. Широченный в груди и плечах, ростом на четыре дюйма выше шести футов, юный Эдуард переплюнул даже своего легендарного тезку, прозванного в свое время «Длинноногим»[31]. Для того чтобы облечь стремительно растущего юного графа в броню, Уорик был вынужден привлечь к работе лучших оружейников Франции.
Какого-нибудь другого юношу такой взмыв роста мог скорее ослабить, однако Марчу все было нипочем: в возраст он входил среди служак Кале, ежедневно с ними упражняясь и постигая все коварные трюки, какие они могли преподать для поля брани.
Вместе с остальными веселились и двое самых верных компаньонов молодого графа, сведущими глазами следящих за схваткой. Кузнец Джеймсон был здоровяк каких поискать, но и он посматривал на Эдуарда Марча снизу вверх. Сэр Роберт Далтон возглавлял в гарнизоне Кале все мечевые упражнения (по его словам, он нигде еще не видал такой запущенности и лености). Любовь этих двоих к сыну Йорка была наглядна и очевидна, мешаясь с гордостью, когда они смотрели на него в схватке. В бою юный граф был бы поистине грозой. Все остальные ростом едва доходили ему до плеча, а бить он мог с такой силой, что наверняка разил одним ударом.
Бок о бок с Уориком весело склабился капитан Троллоп, уже изрядно навеселе от эля и медовухи, найденных поутру в первой же прибрежной таверне. Оставляя за спиной море, в глубь побережья кое-кто из Кале предпочел двигаться уже хлебнув, вместо того чтобы катить с собой по улице бочонки.
– Против него никто уж и не ставит, – сказал Троллоп, чокаясь глиняной кружкой с флягой Уорика. – Ваше здоровье, милорд. Поначалу я, бывало, у него выигрывал, и частенько. Но теперь… Он же, гляньте, с тремя или четырьмя совладать может.
Последний из поединщиков, поднырнув, ухитрился схватить юного графа за ногу. Но при этом оказался поднят и швырнут с железным стуком оземь, где и остался лежать на спине, по-жучиному шевеля руками и ногами. Толпа солдат взорвалась приветственными криками; не удержался от улыбки и Уорик при виде того, как Марч подковылял и брякнулся на траву. Он дышал взахлеб, а жар от него струился волнами, как от печки. Сэр Роберт и Джеймсон поднялись со своих мест в круге факелов и подошли к своему молодому подопечному, который выставил три поднятых пальца: три свежих баклаги эля, подкрепить силы.
Боролся сын Йорка в шлеме, и теперь из-за забрала пробубнил, что тот за что-то зацепился. Поднатужившись, он стал яростно крутить его из стороны в сторону, пока металл не скрипнул и что-то не лопнуло, вызволив разгоряченное лицо с потной гривой всклокоченных волос.
– Бог ты мой, я уж думал: не слезет! Надо будет показать его оружейнику, а то ведь не надену. Ну как, Ричард, ты видел? А вы, капитан Троллоп? О, сэр Роберт, присаживайтесь рядом. Вы видели последнюю схватку? Я бы мог запросто перебросить его через амбар. Хотя за ногу он меня ухватил крепко. Правда, меня еще надо суметь поднять.
При дыхании от Йорка-младшего крепко, со сладчинкой пахло элем. Уорик подал ему в защищенные латами руки полную баклагу и смешливо пронаблюдал, как Эдуард опорожнил ее до дна, слизнув затем с губ пену. При своей последней вспышке роста он обзавелся мускулатурой, при виде которой даже бывалые воины предпочитали опускать взоры. В сочетании с молодостью это могло превратить юношу в подлинного монстра, если бы не его врожденное добродушие. Троллоп не раз сравнивал Эдуарда с мастифами – здоровенными псами, около века назад завезенными в Кале для расплода породы. Несмотря на размер и силу, в этих созданиях начисто отсутствовала злобность – быть может, потому, что не было никакой другой собаки, которая б могла их испугать.
И пока Уорик тяжело размышлял над письмами отца, призывающего домой к себе на помощь, старший сын Йорка воспринимал все это как увлекательное приключение, по итогам которого его ждет долгожданная встреча с родителями, по которым он успел соскучиться. В эту секунду Йорк-младший рыгнул так, что Уорик от неожиданности моргнул и попутно подумал: не напомнить ли молодому человеку, что манеры гарнизонного служаки не вполне уместны в придворных кругах. А впрочем, в свои тридцать он Эдуарду не отец, да и вообще не произвел на свет младенца мужского пола, как бы того ни хотел. Под присмотром жены у него росли две дочери. А при виде эдакого коняги оставалось лишь вздыхать. Хотя печалиться, в сущности, не о чем. Еще есть время родить и выпестовать целый выводок ребят, а Эдуард ему скорее как младший брат, что во всех своих поступках оглядывается на старшего, стремясь заручиться его одобрением.