Лежа неподвижно в зарослях папоротника, Томас внимательно отслеживал каждое движение. Заметив что-либо, он не поворачивал голову резко. Такого рода поспешность могла стоить жизни. Когда что-то переместилось справа, он осторожно перевел взгляд в этом направлении. У него упало сердце, и он вновь устремил взор на вершину холма и темный проход под дубами, который, как ему показалось, приобрел зловещий вид.
Его сын Рован бежал трусцой, вертя взад и вперед головой в поисках отца. Томас едва слышно застонал, увидев, что сын направляется по дороге в сторону рощи.
Он резко встал на ноги и поднял над головой лук, чтобы привлечь к себе внимание. Находившийся внизу Рован заметил его, и даже на расстоянии Томас увидел, как его лицо озарилось улыбкой, когда он изменил направление и начал подниматься по склону холма.
Неожиданно в роще задвигались тени. У Томаса все оборвалось внутри, когда он увидел, как из полумрака возникла фигура всадника. Спустя мгновение следом за ним появились еще двое. Томас быстро оценил расстояние.
– Беги! – изо всех сил крикнул он сыну, указывая рукой обратно на холм. К его ужасу, Рован застыл на месте, глядя на всадников, быстро выезжавших из рощи. Они вытащили из ножен мечи и держали их поверх голов лошадей, направив острия прямо на его сына. К его немалому облегчению, Рован бросился бежать с такой скоростью, что, казалось, летел над неровной поверхностью земли, почти не касаясь ее ногами. От волнения Томас тяжело дышал. По крайней мере, мальчик умеет бегать. Рован рос самостоятельным ребенком и проводил среди холмов даже больше времени, чем его отец.
– Господи, храни его, – пробормотал Томас.
Он освободил от кожаной обертки лук из ядровой и лубяной древесины тиса и надел на оба его конца по коровьему рогу. Все эти движения были отработаны до автоматизма годами практики, и, производя их, он наблюдал за тем, как Рован взбирается по склону холма, который становился все круче и круче. Тем временем всадники пустили лошадей галопом.
Всего их было шестеро. Томас знал всех солдат барона и мог назвать каждого из них по имени. Он оскалил зубы, прикрепляя льняную тетиву, проверяя ее натяжение и освобождая от кожаной обертки колчан, полный стрел. Он сам оперял каждую из них вечерами дома, вырезая перья, склеивая и привязывая их. Наконечники стрел, изготовленные в его собственной кузнице, были остры, словно ножи, и снабжены железными колючками, благодаря которым их невозможно было извлечь из тела, не разорвав плоть.
Внизу всадники замедлили шаг, пробираясь сквозь заросли папоротника. Они видели одинокую фигуру человека, стоявшего высоко на склоне холма, но были уверены в своем превосходстве, и поэтому их интересовал только карабкавшийся вверх юноша. Томас недобро усмехнулся. С семилетнего возраста он упражнялся в стрельбе из лука по два часа и более каждое воскресенье после церкви. Мальчишкам в их деревне запрещалось играть в мяч, и поэтому они много стреляли из лука. Плечи Томаса представляли собой гору рельефной мускулатуры, и если люди барона считали его всего лишь торговцем шерстью, ему это было только на руку. В первую очередь он был английским лучником. Он перекинул длинный ремень через плечо таким образом, чтобы колчан располагался низко, почти на уровне колена. Стрелы были наклонены в одну сторону, чтобы их было удобнее быстро выхватывать. Цвет нити позволял моментально определить один из двух типов стрел. Половина его стрел, имевших широкие наконечники, предназначались для оленей. Другая половина имела острые наконечники с четырехгранными остриями длиной с его палец. Томас хорошо знал, на что они способны, сорвавшись с тетивы мощного тисового лука. Он выбрал стрелу с острым наконечником и вставил ее в тетиву.
– Наклонная поверхность земли, – пробормотал он. – Порывистый ветер с востока.
Натянув привычным движением тетиву, он наблюдал за всадниками, взбиравшимися по склону холма, чтобы схватить его сына.
Первая стрела, просвистев над головой Рована, поразила головного всадника точно в грудь. Томас быстро наложил на тетиву новую стрелу. В бою с несколькими противниками скорость выстрелов решала все. При Арфлере он стоял в шеренге с сотней других лучников, которые осыпали наступавших французов тысячами стрел, пока их атака не захлебнулась. Сегодня он был один, но мышцы его тела все помнили. Он посылал стрелу за стрелой с безжалостной точностью.
Возможно, всадники, ехавшие сзади, подумали, что их предводитель упал потому, что его конь споткнулся о камень. Этого Томас не знал. Они продолжали ехать. Ровану, в конце концов, хватило ума уйти с его линии огня, и Томас позволил всадникам приблизиться. Вторая стрела попала лошади в шею, и она поднялась на дыбы, жалобно заржав от боли.