В ответ раздался негодующий рев. Томас внимательно огляделся. Стрэйндж прекрасно знал, на каких струнах души следует играть, но истина была несколько сложнее. В действительности вся земля в королевстве – от самого крохотного селения в Англии или Уэльсе до половины Франции – принадлежала королю Генриху. Его графы и бароны управляли огромными территориями и собирали с них налоги, взамен предоставляя в распоряжение короля солдат. Таким образом – пусть эта истина стояла у присутствующих в зале костью в горле, – они были всего лишь вассалами короля.
Томас потер переносицу, прогоняя сонливость. Он не принимал участия в политической жизни Мэна, предпочитая проводить время в своих владениях, и приезжал в город только за покупками. Он слышал о королевских чиновниках, наводнивших города и предупреждавших о грядущем выселении. Как и все остальные, Томас испытывал возмущение в отношении лордов, которые откровенно предавали их. Несколькими неделями ранее из Анжу стали распространяться тревожные слухи, которые теперь находили подтверждение.
– Они могут оказаться здесь к Рождеству, джентльмены, – сказал барон Стрэйндж, когда шум немного утих. – Если действительно ценой перемирия стали Анжу и Мэн, к концу года мы присоединимся к выселенным семьям, запрудившим дороги. – Он громко щелкнул костяшками пальцев, словно хотел схватить кого-то за горло. – Перед нами выбор: либо мы бросаем все, что нажили здесь, и уходим, либо защищаем свою собственность. Лично я буду защищать свою собственность собственными руками. Я…
Оглушительные крики одобрения заглушили его слова.
– На моих полях трудятся шестьдесят восемь семейных мужчин – старые солдаты, которые станут рядом со мной плечом к плечу. К ним присоединятся две дюжины всадников, и у меня имеются деньги для того, чтобы дополнительно послать за людьми в английскую Нормандию. Если мы объединим средства, то сможем нанять еще больше солдат, чтобы отстоять нашу землю.
В зале воцарилась тишина. Очевидно, люди прикидывали, стоит ли жертвовать заработанные тяжелым трудом деньги на дело, которое, возможно, уже проиграно.
Томас поднялся со скамьи, и барон Стрэйндж бросил на него хмурый взгляд.
– Ты хочешь выступить, Вудчерч? Я думал, тебе до нас всех и дела нет.
– Я, как и ты, барон, владею землей и поэтому имею право выступать.
Интересно, подумал он, какова будет реакция барона на известие, что у него на шесть солдат меньше, нежели он думал. Уже не в первый раз за сегодня Томас пожалел о содеянном.
С явным неудовольствием Стрэйндж жестом пригласил его высказаться. Томас вышел вперед и повернулся к публике. Несмотря на всю любовь к одиночеству, он знал большинство из присутствовавших здесь англичан, валлийцев и шотландцев и со многими из них раскланивался.
– Нам нужны факты, – сказал Томас. – За последнюю неделю я слышал больше слухов, чем за прошедший год, и мне нужно знать, соответствуют ли они истине. Если французы начнут наступление на север в этом году, где наша армия, готовая разбить их и отбросить назад? Все разговоры о перемирии пока что ни на чем не основаны. Почему здесь нет Йорка, Глостера или Саффолка? У нас во Франции имеются трое высокопоставленных аристократов, которые могут послать солдат в бой, а о них ни слуху, ни духу. Мы посылали гонцов в Нормандию?
– Я посылал, – ответил за всех Стрэйндж. При воспоминании об этом его лицо исказила гримаса. – И не получил никакого ответа от герцога Йорка. Они бросили нас на произвол судьбы.
Он хотел было продолжить, но Томас заговорил вновь, и раскаты его низкого, звучного голоса гулко прокатились по притихшему залу. Он уже принял решение. Ему претило высказываться в поддержку барона, но у него не было выбора. Земля составляла все его имущество. Если бы он оставил ее, ему с семьей пришлось бы побираться на улицах Портсмута или Лондона.
– Я отправлю моих девочек в Англию, пока мы будем выяснять масштабы грозящей нам опасности. Предлагаю вам сделать то же самое, если ваши семьи еще находятся здесь. У вас имеется достаточно средств для того, чтобы поселить их в гостиницах в Нормандии или Англии. Мы не сможем сохранить ясный ум, если нам придется защищать женщин.