Убедившись в том, что дядя будет молчать, Генри повернулся к внимательно наблюдавшему за ним валлийцу.
– Кто ты, преградивший мой путь? – четким голосом произнес он.
– Мое имя – Рис ап Томас, я сын Томаса ап Гриффида ап Николаса, – проговорил здоровяк, на манер здешних мест назвав своих предков. – И я отвечаю за этот берег, понятно? И тот, кто высаживается здесь, должен отвечать на мои вопросы.
– Я – Генри Тюдор, сын Эдмунда Тюдора, сына Оуэна.
– И ты сидишь под красным драконом.
– Я – потомок Кадвалладера. Это мое право.
Оба мужчины хмуро взирали друг на друга. Ни тот ни другой явно не ожидали, что разговор примет подобный оборот. Джаспер занервничал, однако он дал слово молчать и держал его.
Рис ап Томас покачал головой:
– Прости, но ты не кажешься мне Сыном Пророчества. Возможно, ты и в самом деле потомок, однако я не вижу в тебе величия.
Генри Тюдор пятками послал коня на один шаг вперед. Он оказался на расстоянии протянутой руки от капитана, и все вокруг напрягись. Не выпуская из рук поводьев, Рис ап Томас изобразил крайнюю непринужденность, однако во взгляде его читалась напряженность.
– Мне не важно, что ты видишь или не видишь во мне, – проговорил Генри.
Голос его звучал негромко, однако Джасперт слышал в данный момент только племянника. Чириканье птиц и производимый войском шум куда-то исчезли, и он слушал, охваченный холодным страхом.
– Быть может, ты решил испытать меня, Рис ап Томас, – продолжал младший Тюдор. – Но мне это не интересно. Ты мешаешь мне пройти, а у меня есть дело к королю Ричарду Йорку. Я уверен в том, что ты дал ему торжественную клятву, так что слушай: если ты думал, что сможешь пойти со мной, отвечу тебе – нет. Я не потерплю клятвопреступника рядом с собой. Но если ты считаешь, что сможешь сохранить свою клятву, доставай свой меч, и я увижу тебя лежащим на дороге. Так или иначе, для меня не существенно то, что ты видишь во мне.
– Я… не… – начал капитан, но Генри не дал ему продолжить. Голос Тюдора сстановился все громче и громче:
– И я стою под Ddraig Goch потому, что являюсь последним Ланкастером, последним из герба Алой розы, и я иду, чтобы бросить вызов белой розе Йорков, белому дракону, капитан Томас! Ну так что же? Ты нарушишь свою клятву или расстанешься с жизнью?
– Я не могу нарушить клятву, – сказал Рис ап Томас.
Он побледнел, и трудно было понять, от волнения или от страха. Лучшие из знакомых ему людей редко давали слово, но уж если давали, то держали его до смерти. Ценой нарушения клятвы становилось вечное проклятие. Увидев, что Томас принадлежит к этой породе, Джаспер похолодел. Люди капитана были нужны Тюдорам.
– Я принес клятву в том, что враг сумеет войти в Уэльс, только переступив через мое тело, – проговорил посеревший Рис ап Томас. – Ты назначишь своего бойца, милорд? Или выйдешь сам?
– Через твое тело? – переспросил Генри. – А не могу ли я просто переступить через тебя? И тогда твоя клятва останется ненарушенной.
Капитан Рис ап Томас недоуменно заморгал:
– Как это?
– Если такова твоя клятва. Если ты обещал, что позволишь мне пройти, только переступив через твое тело, тогда тебе достаточно лечь на дорогу. Мое войско перейдет через тебя, и клятва не будет нарушена.
– Я не лягу на землю, – проговорил Рис ап Томас. – Мне будет утомительно наблюдать за тем, как твои люди переходят через меня.
Блаженная улыбка на лице стоявшего чуть позади Джаспера начала меркнуть. На какое-то мгновение он успел поверить в то, что присущий Генри странный способ воспринимать мир принес совершенно невозможный плод. Видеть, как этот плод вдруг оказался украден, было невозможно. Один из людей валлийского капитана подвел к нему коня и что-то шепнул ему на ухо. Рис ап Томас удивленно поднял бровь.
– Этот мой парень говорит, что здесь неподалеку есть мост, и река под ним почти пересохла этим летом, – сказал он. – Если я стану посреди русла, то твоя армия может пройти по мосту. Так я сдержу свою клятву и пропущу вас.
– Согласен, – ответил Генри, как если бы вдруг получил конкретное предложение, и за одно мгновение заставил Риса ап Томаса поверить в то, что он его только что сделал. Капитан еще немного подумал и, наконец, кивнул:
– Отлично, милорд. Теперь ты можешь сказать, что вступил в Уэльс, переступив через мое тело.