Выбрать главу

– Тогда отойдите в сторону и не мешайте, мастер Олуорти, – продолжала Маргарита, – если вам больше нечего сказать. Я не желаю слушать ваши разглагольствования о планетах, в то время как мой муж пребывает в столь плачевном состоянии. Продолжайте наблюдать за вашими драгоценными Марсом и Юпитером. Желаю вам приятно провести время.

Покраснев еще больше, врач открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Маргарита прошла мимо него в покои короля.

Генрих сидел в постели. В комнате царил полумрак, и Маргарита задела ногой какой-то медицинский прибор, оставленный ученым врачом. Он с грохотом упал, и она, споткнувшись, едва не последовала за ним. В сердцах Маргарита пнула его ногой. Сложное устройство из латуни, железа и стекла покатилось по полу. Она еще не отошла после разговора с врачом, и ей очень захотелось подбежать и раздавить его ногой, словно крысу.

Услышав стук упавшего прибора, ее муж открыл глаза и медленно повернул голову. Он поднял забинтованные руки, и Маргарита содрогнулась, увидев на бинтах пятна свежей крови. Ей много раз приходилось перебинтовывать ему руки, но она знала, что он, словно ребенок, кусает раны каждый раз, когда остается один.

Она осторожно присела на край кровати и, заглянув мужу в глаза, увидела в них лишь боль и печаль. Его руки были покрыты струпьями в тех местах, где врач вскрывал ему узким ножом вены. Он заметно похудел, под глазами были темные круги, а на бледной коже выступили синие полосы.

– Как ты себя чувствуешь, Генрих? Ты можешь встать? Мне кажется, болезнь здесь витает в воздухе. Ты не хочешь уехать отсюда куда-нибудь, к примеру, в Виндзор? Там воздух значительно чище, чем в этом смрадном Лондоне. Ты будешь ездить на охоту, есть хорошее мясо и очень скоро наберешься сил.

К ее ужасу, муж заплакал, безуспешно борясь с собой, и его лицо исказила болезненная гримаса. Когда она придвинулась ближе, чтобы обнять его, он отпрянул и вытянул руки, словно защищаясь от нее. Его пальцы тряслись, как будто он мерз, хотя в комнате было жарко, и у него на лице блестели капельки пота.

– Из-за отваров и лекарств мои чувства притуплены, Маргарита, и все же меня мучает бессонница! Я не спал уже… даже не могу вспомнить, сколько времени. Я не имею права отдыхать до тех пор, пока не буду уверен, что королевству ничто не угрожает.

– Ему ничто не угрожает! – воскликнула Маргарита, отчаянно пытаясь успокоить его.

Генрих с грустью покачал головой.

– Страна охвачена беспорядками. Люди не знают, что я делаю для них. Они подняли оружие на помазанников Божьих и убивают их! Сохранила ли мне верность моя армия? Ты можешь сказать мне это? Или ты принесла новости, которые я не смогу перенести? Они все покинули меня, Маргарита?

– Никто тебя не покинул! Никто, понимаешь? Твои солдаты будут сражаться за тебя вплоть до Судного дня. Лондон находится в безопасности, клянусь тебе. Англия находится в безопасности. Пожалуйста, успокойся и постарайся уснуть.

– Я не могу, Маргарита, даже если бы и хотел. Я таю, словно свеча.

Он окинул неуверенным взглядом полутемную комнату.

– Где моя одежда? Я должен одеться и приступить к выполнению своих обязанностей.

Он начал садиться в кровати. Маргарита уперлась ему в грудь ладонью и чуть не отдернула руку, ощутив, как горит его тело. Ее пронзило острое чувство жалости к мужу, который до сих пор ни разу с ней не спал. Генрих не стал сопротивляться ей и откинулся на подушки, закрыв глаза. Маргарита принялась гладить его лицо и постепенно становилась все смелее, не заботясь о том, что врач все еще стоял за дверью.

Маргарита склонилась над ним и поцеловала его в шею, видневшуюся из-под распахнувшейся ночной рубашки. Его грудь была белой и безволосой, как у мальчика, а руки поражали своей худобой. От него пахло едкими порошками, серой и горьким лаймом. У нее было ощущение, будто жар его кожи опалил ей губы.

Затаив дыхание, она провела рукой по животу Генриха, опуская ее все ниже, и подвинулась ближе к нему, чтобы поцеловать его. Она почувствовала, как дрожат его губы. Он открыл глаза, с изумлением посмотрел на нее и чуть не задохнулся от ее поцелуя. Она продолжала гладить его, чувствуя, как судорожно напряглись его мышцы.

– Лежи спокойно и позволь мне позаботиться о тебе, – прошептала Маргарита ему на ухо. – Позволь мне сделать все, что я могу сделать, чтобы тебе было хорошо.

В ее голосе прозвучали хриплые нотки, поскольку у нее пересохло в горле, а лицо зарделось румянцем. Казалось, ее прикосновения оказывают на него умиротворяющее воздействие, и она не осмелилась встать с кровати, чтобы раздеться, а принялась расстегивать застежки, развязывать ленты и освобождаться от одежды, не отрываясь от его губ. Это было чрезвычайно трудно, но она боялась, что он заговорит и запретит ей делать это или приподнимется и сбросит ее с себя. Платье никак не поддавалось. Пытаясь стащить его, она прижалась губами к шее мужа, и ее волосы разметались по его лицу.