“Да что ж ты будешь делать…” - мысленно простонал я.
Неожиданно раздался стремительно нарастающий свист, и между мной и бронированным монстром в землю врезалось еще одно чудовище, только черное и с крыльями. Рок посмотрел на меня. Взгляд его сияющих глаз как будто пронзил мою душу насквозь. Возникло ощущение, словно меня вытащили на обозрение тысяч осуждающих взглядов, словно я в чем-то страшно провинился.
Затем он обернулся к серебристому коробу и прорычал:
- Ты совершил огромную ошибку, обезьяна.
Гамма-доспех ответил на английском:
- Надо же, оно еще и разговаривает.
Взревев, Рок набросился на исполина. Тот успел защититься левой рукой, а правой нанести ответный удар, отправивший черную горгулью в стену ближайшего дома. Однако Рок не ударился о стену, а стукнулся в нее ногами и тут же оттолкнулся обратно. На этот раз он в воздухе повернул в сторону от гиганта, тем самым увернувшись от его размаха и моментально облетев короб сбоку. Исполину хватило долей секунды, чтобы повернуться, но Рок нанес удар быстрее, отшатнув механического монстра. Затем он бил еще, и еще, свирепо, как дикое животное, в прыжках, размахиваясь сцепленными в замок лапами, не давая шагающему назад доспеху опомниться для контратаки. Рассекающие удары оставляли на корпусе машины глубокие бороды, но не пробивали броню.
Когда же доспех сумел изловчиться и схватить Рока левой рукой, он поднял его в воздух и начал сдавливать. Механические пальцы гудели от напряжения, но эффекта не было. Затем рука машины сама начала опускаться к земле, скрипя, словно держала непосильную ношу. Компьютер фиксировал нагнетание массы. За несколько секунд Рок потяжелел на сорок тонн. Ему было достаточно просто встать на ноги, и когда это произошло он, упираясь, точно борец сумо, дернул огромную конечность в одну сторону, отпрыгнул, вывернув ее за спину гиганту, вновь сбросил массу и, хлопнув крыльями, оторвал конечность ОКСП.
Но на этом он не остановился. Отбросив железяку, он с удвоенным остервенением принялся наскоками дубасить короб, оставляя на нем глубокие вмятины. При этом раздавался звон, как при падении десятипудовой гири на толстый лист стали.
Когда вмятина в центре верхней части гиганта стала достаточно глубокой, Рок вцепился в ее края когтями, и под его натиском металл со скрежетом начал расходиться в стороны, обнажая внутренности машины. Едва показавшийся пилот в серебристом альфа-доспехе был схвачен за горло и выдернут наружу. Он что-то кричал, но его слов невозможно было разобрать. Рок просто держал его за горло, а человек вопил, срываясь на хрип. Его кожа начала краснеть и лопаться, глаза вспучились и выскочили из глазниц, а из ушей хлынула кровавая пена. В конце концов, лоб Эонца хлопком разорвался кровавыми ошметками, и всего его тело вспыхнуло как факел. Рок отшвырнул горящий труп и, подпрыгнув на поверженной машине, оглушительно ударил крыльями, исчезнув из виду.
Уже через считанные секунды на крышах изуродованных строений вокруг появились другие Эонцы. Они смотрели на меня, как стервятники на добычу. Однако в тот же момент в конце двора показались серые от пыли Ас с Дилмом и раненный Неман. Все они уже были без бета-доспехов.
Схватка была неизбежна, но когда до бойни оставалось лишь мгновение, меня куда-то унесло. Вряд ли это можно было назвать видением. Скорее сном.
Я видел, как рождаюсь, видел, как со мной нянчится мама, как я росту. Все это я видел в реальном времени, но как-то со стороны, словно проносясь мимо. Все чувства я испытывал в полной мере. Пока я был младенцем, преобладали чувства утраты и бессилия что-либо изменить, настолько сильные, что я рыдал. Постоянно рыдал.
Когда я подрос, оказалось, что это не совсем моя жизнь, хотя я и переживал все наблюдаемое так, будто это происходило лично со мной. В этой жизни все пошло иначе. Встреча выпускников закончилась нормально, прорыва не случилось, и я не встретил Миротворцев. Я продолжил жить в съемной квартире, пока в 34 года не встретил женщину похожую на Анну, только звали ее Марией. Тогда ко мне пришло понимание, что Анна мне все-таки нравилась.
У нас родилось двое детей. Потом я отметил пятидесятилетний юбилей. А затем мой отец умер от старости. Момент, когда я присутствовал на его похоронах, выделился особенно ярко. Мама не выдержала этого удара, и у нее случился инсульт, приковавший ее к постели. Я ухаживал за ней в течение десяти лет, пока она тоже не умерла. И снова я стоял на похоронах, кидал горсть земли на гроб.
Спустя еще несколько лет я видел себя в зеркале, созерцал свое старческое лицо. Меня переполняла необъяснимая злость, но я не понимал, на что гневаюсь.
А потом я умер и почувствовал безграничное облегчение. Но оно быстро улетучилось, когда я ощутил что сливаюсь с пустотой, исчезаю во мраке.
После этого я родился вновь. Но в другом месте, меня кормила грудью другая мать, и я рос в другой семье. Я повзрослел, выучился, нашел работу, создал семью и вновь был вынужден видеть, как умирают мои близкие люди. Опять я стоял перед зеркалом, с чувством дежавю щупая свое одрябшее лицо.
И я опять умер, но в этот раз уже в возрасте 82-х лет, почтенным старцем, в окружении множества детей и внуков. Снова я испытал облегчение, и снова я ушел во тьму.
Но потом я родился в третий раз. В этой жизни я не создал семьи и умер в одиночестве.
В четвертой жизни меня кто-то убил в возрасте 21 года.
В пятой я родился инвалидом и всю жизнь страдал.
Так это продолжалось сотни раз. Я все рождался и умирал. Каждая новая жизнь складывалась иначе. То я становился богатым, то умирал в нищете, то вообще от несчастного случая, не успев повзрослеть. Но все равно я видел один и тот же сценарий: рождение, взросление и смерть. Как будто кто-то все вновь и вновь заставлял меня играть в одну и ту же игру, и я не мог это прекратить. Стоило только умереть, как игра начиналась заново, по тем же правилам, но с другими начальными условиями.
Не было ни малейшего смысла делать хоть что-нибудь, потому что все результаты моих стараний ничего не стоили. С таким трудом обретая блага, я против воли лишался всего. Осознав безысходность происходящего, я впал в ярость. Я больше не мог на это смотреть, не мог это переживать. Потеряв рассудок, я был готов убивать всех кого встречу просто за то, что они все были частью этого бесконечного ужаса и не понимали этого, не могли понять. И никто не мог мне ничего сделать, не мог наказать, потому что умерев, я все равно начал цикл заново.
Но когда моя ярость достигла пика, чей-то проникновенный голос произнес:
- Что если я покажу тебе выход, путь на свободу из этой тюрьмы? Ты пойдешь со мной?
Я был готов без колебаний ответить “да”, но что-то внутри меня воспротивилось. Всплыли смутные воспоминания о том, как Ас натаскивал меня на похожие ситуации. Я понял, что нахожусь под чьей-то властью. Думать поперек хода иллюзии было очень тяжело и практически нестерпимо, словно каждая мысль вызывала удар током.
- А что взамен? - аккуратно спросил я, инстинктивно избегая боли стараясь не слишком противиться кошмару.
- Ты поможешь мне в войне, - торжественно ответил голос. - Я дам тебе оружие против богов и вместе мы штурмом возьмем небеса, навсегда изменив мироздание! Не будет больше циклов жизни, не будет смерти и рождения! Не будет проклятой тюрьмы!
- Нет, - через силу ответил я. - Я не могу. Это неправильно. Должен быть другой путь помимо войны.
- Другого пути нет!
- Тогда я отказываюсь.
Удара боли, как ни странно, не последовало.
- Как знаешь… - терпеливо сказал голос. - Если все же передумаешь, ты знаешь, где нас искать.
Наконец я очнулся. Все там же - в разрушенном частном дворе под заслонившими небо черными лозами, освещающими зеленым сиянием изувеченный город, кашу из воды и камня. Трое миротворцев неподвижно лежали на земле, так же как и все Эонцы, некоторые из которых попадали с крыш. Приходить в себя было очень тяжело. Я как будто прожил вечность в другом мире, а теперь вернулся. Все вокруг было знакомым, но каким-то чужим. Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что происходило до того, как я уснул.