Мы по полю бежали врассыпную
И падали, уткнувшись в запах трав…
И всюду на дыбы земля вставала,
С беспомощностью нас к себе прижав.
Я помню, как немыслимо жестоко
Строчил по людям с неба самолет…
Нас, как траву, косили злые пули…
Как на охоте, настигая влет…
И ужас поднимал и гнал по полю…
Бросал на землю… снова поднимал…
И что творилось в этой круговерти,
Мой детский ум совсем не понимал.
И наконец, споткнувшись о корягу
И растянувшись на цветном ковре,
Затихла, обезумевши от страха,
Всем существом прильнувшая к земле…
А он летел на бреющим полете…
И мне казалось — прямо на меня…
А на поле распластывались травы
От бешено свистящего винта…
Мне захотелось стать травой зеленой,
Букашкой, затерявшейся в земле,
Исчезнуть… раствориться… и не помнить
Тень самолета, пробежавшую по мне…
Мозг задохнулся… сердце захлебнулось…
И кровь стремительно ударила в висок.
Но я, хранимая неведомою силой,
Помчалась вновь, не ощущая ног…
Смешалось все — и запахи, и звуки,
Растерянность и боль, и суета,
И чьи-то неожиданные руки,
Из пекла уносившие меня…
А раненые болью исходили…
И свой приют убитые нашли,
И ужасом истерзанные души
Закровоточили у каждого в груди…
И мы бежали, мертвых оставляя,
И раненые вслед кричали нам…
Кто оставался с ними — я не знаю…
Но весь тот ужас снится по ночам…
Другой, оставшийся в живых…
Меня, измученную страхом,
Нес на руках солдат в очках…
И что-то доброе звучало
В впервые слышанных словах…
«Азохен вейн, азохен вейн —
Не плачь, не бойся, я с тобою…
Азохен вейн, азохен вейн,
Что же поделать нам с войною…»
И я, обняв его за шею,
Прильнула головой к плечу…
Он нес меня, забыв усталость,
Через внезапную войну.
«Азохен вейн», — шептал он тихо.
Он сунул в руку мне сухарь,
Из фляжки напоил водою,
А над землей носилась гарь…
Нас обстреляли самолеты…
И он упал, прикрыв меня…
«Азохен вейн — живи и помни…» —
Его последние слова.
Меня поднял и вынес с поля
Другой, оставшийся в живых…
Он нес меня, как эстафету,
С другими ношу разделив.
Меня спасли, меня прикрыли
Чужие спины и любовь…
«Азохен вейн» — не зная смысла,
Я вспоминаю вновь и вновь…
Того, из множества, солдата
В его расколотых очках,
Его заботливые руки
И доброту в его словах.
Мои хранители святые,
Спасибо вам, кто жив, кто мертв…
Вы жизнь тогда мне подарили,
Презрев усталость, страх и кровь…
И я живу… живу и помню…
Всех безымянных, но родных,
Всех — вынесших меня из ада…
Быть может, грешных… но святых.
Слова, которых я не знаю,
Несу сквозь жизнь, как он меня…
«Азохен вейн» — спасибо, ЛЮДИ!
Как память горькая страшна!..
Я помню
Как много за коротенькую жизнь
Пришлось увидеть, пережить и встретить.
И год блокадный равен жизни был,
И некому за ужасы ответить…
И город съежился под бременем войны…
Стоял за Хлебом долгими часами…
Теряя горожан — детей своих,
Смотрел на мир голодными глазами…
Смотрел разрухой улиц и домов,
Смотрел сиротством, болью похоронок,
И наша жизнь была на волоске,
А выжить часто не было силенок…
И метроном безжалостно стучал —
То медленно, то часто и тревожно…
А мне казалось — он в меня стрелял…
Но спрятаться от страха невозможно.
Война прошла, и вроде мир настал.
Но нет ни в теле, ни в душе успокоенья,
То косточки, как в старости, болят,
То в сердце и душе моей смятенье…