Забыты всеми, в вотчине своей Языческие боги прозябали. Что за напасть! Чем дальше — тем трудней: Дары, куренья — все позабирали Счастливые соперники у них... Ну, как прожить без жертв и благовоний? Голодным дела нет до церемоний, И воины на стенах крепостных На скудное роптали пропитанье, Жалели о былом преуспеянье; Нахмурив лоб и стиснув кулаки, На христианах душу отводили, Людей и так, и этак поносили. Но был рассеян приступ их тоски Вдруг облаком большущим фимиама «Ого! — они воскликнули, — у нас На много дней окажется запас. Ура! Обед сюда несется прямо, И червячка мы заморим сейчас!»
Надежда на обед не оправдалась, Хоть слюнки у язычников текли. Ведь облако сие сопровождалось Эскортом многочисленным: с земли Добычу сорок ангелов несли. И, не внимая трезвому рассудку, Солдаты рассердились не на шутку. Нарушен был Юпитера приказ: Набросились они без дальних фраз На ангелов, едва живых от страха, Осыпали их со всего размаха Ударами под вопли «Караул!» И не один без крыльев улизнул.
Хотели завладеть своей добычей Язычники (таков войны обычай). Не тут-то было! К ангелам как раз Из рая подоспело подкрепленье. Спешит и от Юпитера тотчас К своим подмога; вновь кипит сраженье. Хоть было тридцать против одного, Однако неизвестно, кто кого? Держался каждый воин молодчиной, Отважны у Юпитера бойцы. Но вот Самсон... Дрожите, наглецы! Он победит вас челюстью ослиной, Оружием, прославленным навек: Когда-то он убил сто человек, Размахивая ею, как дубиной. Бегите же, не то вам всем — капут! Но ты, Самсон, гляди все время в оба Семь волосков, что у тебя растут На темени — оберегай особо: В них — мощь твоя! Вот в сечу он полез Один смельчак бежит наперерез: «Я в силищу твою не очень верю! Найдется дело моему мечу: Твой зад я им слегка пощекочу И ширину твоей спины измерю!» Но тут ослиной челюсти удар Обрушился на челюсть краснобая. Невесть куда девался речи дар, И каждый, от беды себя спасая, Стал биться молча, местью устрашен. Победу торжествует наш Самсон: Все небо сплошь усеяно зубами, Которые он выбил... Беглецами Был Геркулес об этом извещен. Алкмены сын, чьи очи засверкали, Покинув вал, на выручку спешит. Огромными скачками он бежит, И христиан сердца затрепетали. Так иногда, рыча, с ливанских гор Спускается свирепая гиена; От бешенства из пасти брызжет пена И мечет пламя разъяренный взор. И смерть, и страх подкрались вместе с нею К пасущимся у ручейков стадам, К собакам, овцам, детям, пастухам...
Гордясь непобедимостью своею, Герой, что филистимлян одолел, Алкида ждал, неустрашим и смел. Но столь же храбр и победитель Кака Кого не сокрушит его атака? Огромною дубиной, разъярен, Богатырю удар наносит он. На мелкие кусочки разлетелся Самсона шлем; невольно наш герой Склонил главу, потер ее рукой. Мир перед ним внезапно завертелся, Посыпались вдруг искры из очей. Он на ногах огромных пошатнулся, Но лишь на миг. — «Вот я тебя, злодей!» И челюстью ослиной размахнулся Силач Самсон. Тут всемогущий бог Богатырю еврейскому помог: Хоть Геркулес увертливый нагнулся Дубина разлетелась на куски... Узнайте мощь Самсоновой руки! Храбрец Алкид в лицо ему швыряет Обломок, остававшийся в руках, И за власы противника хватает. Всех христиан объял великий страх, Они вопят: «Ах он, проклятый! Ах! Погибнет чудодейственная грива! Допустим ли, чтоб потерпел урон Непобедимый, гордый наш Самсон? Спасем его! На помощь, братцы! Живо!»
Так, если ястреб хищный нападет На зяблика, и жертва нападенья Уже не мелодическое пенье, А жалобные крики издает Слетаются тотчас лесные птицы: Дрозды, скворцы, малиновки, синицы И остальная птичья мелюзга, И окружают лютого врага, Хотя вниманья тот не обращает, Летят за ним, и писк их оглашает Леса и рощи... Так же защитил Богатыря ретивый этот пыл.
Алкид к угрозам этим глух остался: Самсона он за волосы таскал, Покуда начисто не оторвал Святой вихор. О, что за вопль раздался! А вслед за тем какой поднялся крик Во вражьем стане! Головой поник Самсон — куда весь пыл его девался? Он тягу дал; но враг, неумолим, Его дубася, мчится вслед за ним.
Пытаясь захватить предмет раздора, Язычники накинулись толпой. Хоть натиск был отбит очередной От аппетита бесятся обжоры, Вновь ломятся, и вот в конце концов Прокладывают путь среди врагов. Приблизившись к своей заветной цели, От голода они осатанели; Со всех сторон насели смельчаки На облако, и сразу на клочки Пахучую добычу разорвали. Порывы ветра клочья прочь умчали. Их ловят нападавшие... Но вот Все воинство из рая поспешило, И глас архистратига Михаила Команду: «Стр-р-ройся!» зычно подает. И Троица, покинув штаб-квартиру (Шесть тысяч ангелов — ее конвой), Благословив войска, их командиру Дает приказ начать великий бой.