Пышный ужин устроили во дворе. Празднество было организовано на открытом воздухе в честь гостей – в стиле фалладжи. Из дворца принесли буквально все подушки и ковры, и гости уселись за низкие столики вкушать отличнейшую жареную баранину и сдобренных специями цыплят. Фалладжи отдыхали от стульев с жесткими спинками и подлокотниками и чувствовали себя как дома, а иотийцы, напротив, никак не могли усесться поудобнее. Сенешаль отыскал в городе оркестр муахаринских музыкантов, которые согласились играть для сувварди, и воздух звенел от пронзительных звуков струнных и выкриков фалладжи.
Урза сидел по правую руку от Кайлы, Мишра – по левую. Она разговаривала с обоими, но больше внимания уделяла мужу, неустанно предлагая ему начиненные сыром финики. Урза брал фрукты, улыбался ей и с удовольствием поедал угощение. Присутствовавшие иотийцы радостно смотрели на августейшую пару, а Тавнос счел, что принц-консорт и королева успели помириться и забыть о ссоре, случившейся утром. Мишра нахваливал Кайле достоинства жизни в пустыне.
По иотийским традициям трапеза состояла из восьми перемен блюд, и все блюда были приготовлены по фалладжийским рецептам. Кроме баранины и цыплят подавались жареная форель с острым перцем, салат из шпината и козьего сыра и разнообразное вяленое и соленое мясо. Все это запивали горьковатым, чуть резким на вкус вином с запахом корицы – набизом. Вино оказалось довольно крепким, и Тавнос заметил, что многие иотийцы пили его с удовольствием и в больших количествах, надеясь, очевидно, что это хоть как-то компенсирует им неудобство от сидения на подушках. За столом Тавноса в основном сидели офицеры фалладжи. Они шутили и смеялись, а когда музыканты заиграли знакомую мелодию, встали, выстроились в длинную шеренгу и исполнили зажигательный танец. К ним присоединился Мишра, ни в чем не отставая от бравых вояк.
Около Тавноса мелькнула тень.
– Гляжу, ты не скучаешь, – сказала Ашнод, усаживаясь рядом.
Рыжеволосая женщина протянула свой золотой кубок, отчеканенный в честь десятилетия правления покойного вождя. Тавнос взял кувшин с набизом и, наполнив кубок до краев, ответил:
– Воинский танец, мне любопытно.
При этих словах Ашнод неприлично фыркнула.
– А по-моему, очередное развлечение из серии «только для мужчин», – презрительно бросила она, и Тавнос подумал, что гостья уже немало выпила. – Фалладжи – ярые шовинисты, а сувварди – худшие из всех. Мишре пришлось чуть ли не силой заставлять кадира вести переговоры с женщиной. Женщины, понимаешь, должны растить детей и печь лепешки, а не встревать в политику, войну, религию, науку и прочие «мужские дела».
Тавнос счел тон и манеру Ашнод совершенно неуместными.
– Времена меняются, – сказал он. – Может быть, изменятся и фалладжи.
– Ни я, ни ты не доживем до этого, – ответила Ашнод.
– И все-таки они здесь, они ведут переговоры с женщиной. И ты, женщина, находишься среди них, – сказал Тавнос.
– Меня просто терпят, – ответила рыжеволосая ученица. – Я помощница Мишры. А великий Мишра почти стал предводителем фалладжи – вожди других племен доверяют ему больше, чем этому жирному молокососу. Поэтому они меня и терпят. Согласно фалладжийским легендам, рыжие волосы у женщины – дурной знак. – Она поставила чашу и взбила обеими руками длинные локоны, томно потянувшись. – Поэтому они меня еще и боятся.
– И правильно делают? – спросил Тавнос. Набиз ударил в голову и ему, но он и без него не смог бы сдержать своего интереса к этой женщине.
– Что боятся меня? – с бесовской улыбкой спросила Ашнод. – Я тешу себя этой мыслью. Но если завтра утром Мишре вздумается покинуть их, то я постараюсь исчезнуть до захода солнца. Иначе…
Тавнос смотрел на танцующих. Почти все фалладжи присоединилась к танцующим, вместо шеренги образовалась извивающаяся змея. Впереди – Мишра, за него цеплялся тщедушный сенешаль. Он пытался повторять за Мишрой движения, и у него неплохо получалось. В хвосте змеи пристроились люди из персонала дворца и слуги.
– Дела идут отлично, – сказал Тавнос.
– Лучше, чем ты представляешь, – тихо сказала Ашнод.
– Что ты думаешь о «голубятне»? – спросил Тавнос.
– Она восхитительна, я не ожидала увидеть ничего подобного, – ответила Ашнод, закидывая волосы за спину. – Мишра просто изошел на зависть. Он не признается, но уже долгие годы он грезит о такой мастерской. Мне кажется, ради этого он и хочет заключить мир. Он набрал ремесленников из Томакула и Зегона, но у него нет для них помещения.
Тавнос кивнул. Ашнод говорила то, что явно не предназначалось для его ушей, и подмастерье решил послушать ее.
– Как жаль, – начал он, – что мы потратили столько времени в «голубятне». Мне бы хотелось посмотреть на… – Тавнос заглянул в ее бездонные глаза и едва не забыл, что хотел сказать, – механического дракона Мишры, – смущенно закончил подмастерье.
– А кто сказал, что на него нельзя посмотреть? – спросила Ашнод.
– Значит, завтра? – спросил Тавнос. Ашнод резко тряхнула головой.
– Нет. Сегодня.
Тавнос удивленно уставился на нее.
– Но ведь пир не закончился.
– Не сейчас, ближе к ночи, – сказала Ашнод. – Слушай, сможешь провести меня мимо иотийских стражников в своем крыле дворца?
Тавнос задумался.
– Они меня знают. Думаю, с этим проблем не будет.
– А я могу провести тебя мимо медных шапок, охраняющих наше железное чудище, – сказала женщина, снова тряхнув головой. – Они меня знают и к тому же боятся. Я могу устроить тебе персональную экскурсию. Что скажешь?
Тавнос запнулся, и Ашнод добавила:
– Ну чего ты насупился? Мы же ученики. Значит, нам можно иногда пошалить. Ты никогда не шалил?
– Никогда, – сказал Тавнос и покраснел. – Очень редко. А ты?
Ашнод сделала серьезное лицо, передразнивая собеседника.
– Никогда, – чопорно сказала она низким голосом, затем улыбнулась и подмигнула. – Очень редко. Так что скажешь?
Тавнос понял, что ему предоставляется возможность получить дополнительную информацию о Мишре.
– Да, – размеренно произнес он. – Идея что надо.
– Я знала, тебе понравится, – ответила Ашнод, плавно поднимаясь со своего места. – Значит, условились. После полуночи приходи в мои покои. И захвати с собой нормального сухого вина, ладно? А то это пустынное пойло напоминает по вкусу растопленные леденцы.
Она ушла, смешавшись с толпой изрядно выпивших фалладжи и иотийцев, которые ревели и плясали, увлекая пирующих в водоворот безудержного танца.
Глава 14: Под покровом ночи
Из кладовой Тавнос вышел с кувшином отличного белого вина. Придворный виночерпий убедил его, что это был лучший урожай в Корлисе за последнюю сотню лет. На всякий случай он захватил с собой и деревянную игрушку, ту самую, которой много лет назад так удивил Урзу. Он завел пружину, защелкнул крошечный замок и положил свернувшуюся в клубок змею в карман.
По городу разносился звон полночного колокола. Слуги, должно быть, уже убирали в пиршественном дворе и устраивали на ночлег гостей, которые были не в состоянии добраться до своих покоев. Урза и Кайла покинули пир вместе. Мишра и его люди исполнили последний танец, после чего повелитель приказал им отправляться в лагерь, а он сам и Ашнод остались ночевать во дворце.
После разговора с Ашнод Тавнос больше не пил набиза. Однако кроме набиза подавали и кофе, густой, похожий на сироп. Смесь набиза и кофе не слишком понравилась его желудку, подмастерье чувствовал себя неважно.
Перед входом в коридор, который вел к комнатам для гостей, Тавнос остановился, а затем направился в «голубятню», в другой конец дворца. Было чуть позже полуночи. Урза еще не спит, он сможет подсказать Тавносу, на что именно следует обратить внимание при осмотре железного чудовища.
У дверей «голубятни» подмастерье увидел нечто неожиданное – из «голубятни» пятясь выходила Кайла. Она тихо закрыла дверь. Тавнос напугал ее – она вздрогнула, обернулась и поднесла палец к губам.
– Он отдыхает, – прошептала она.