«Дай мне что-нибудь от боли!», потребовал он сквозь стиснутые зубы. «Сейчас же!»
Мэри просмотрела его медкарту; он, конечно, нуждался в помощи, даже вообще-то она была ему очень нужна. «Похоже, ночью у Сэма оказалась еще одна довольная клиентка из тех, кто здесь работает». Она кивнула. «Ладно, похоже, тебе действительно что-то нужно дать».
«И включи обогрев; тут холодно».
Она посмотрела на него с жалостью. «Тебе холодно, потому что у тебя сильные ожоги. Боюсь, я ничем тебе не смогу помочь в этом». Она проигнорировала изданный им какой-то недовольный звук и отправилась за кодеином для него. «Что случилось? Как это с тобой произошло?», спросила она через плечо.
«Несчастный случай».
Она посмотрела на него. Глаза у него были закрыты, и он дрожал, но ей было видно, что он пытался сдерживаться. Мэри сжала губы. Теперь ей было его жалко, но она не могла позволить дать ему это понять. «О да, все верно», ответила она. «Наверняка это была досадная случайность, потому что ни одна машина никогда преднамеренно не нанесет вред человеку».
«Пошла ты», сказал он.
Она встала над ним, с таблеткой в одной руке и стаканом воды в другой. «Знаешь что, Сэм? Вообще-то тебе здесь находиться не положено. Твои ребята сюда ворвались как бешеные, потом бросили тебя сюда и побежали от тебя прочь, как от чумы. Сюда, в лазарет для заключенных. Подумай об этом». Она наклонилась к нему. «Не думаю, что они считают, что твой несчастный случай является случайностью».
«Иди на хуй», прорычал он.
«Зря», сказала она. «Но с другой стороны, ты ведь далеко не в лучшей форме. Что там у вас происходит?»
«Там рай». Взгляд его был абсолютно злобным.
«Должно быть, так и есть, поэтому машины и решили, что теперь они могут избавиться от ваших услуг и от вас самих», небрежно заметила Мэри. Она снова наклонилась к нему и жарко прошептала: «Тебе не приходило в голову, что сдача всего мира во владение машинам может далеко не лучшим образом отразиться на птицах, пчелках и кроликах?»
«Ненавижу тебя», прорычал Сэм.
«Ну надо же, а ведь я собиралась просить тебя стать твоей любовницей. Хочешь это?», спросила она, показав ему таблетку. Он перевел взгляд с таблетки на нее, не сумев скрыть своего отчаянного желания получить лекарство. От этого его взгляда ей стало противно, но одновременно она почувствовала свое торжество. «У меня есть только таблетки, больше ничего. Сможешь приподнять голову, чтобы принять их и запить водой?»
Он это сделал, но с заметным напряжением.
Она держала в руках наготове и таблетку, и воду.
Спустя секунду голова его упала на подушку, и он закрыл глаза.
«Вот сука», пробормотал он, слегка задыхаясь.
«Послушай», твердо сказала она. «Просто ответь на мой вопрос. В чем смысл молчать? Вряд ли это чем-то мне поможет; просто мне хочется знать. Расскажи мне это, и скажи мне правду».
Он лежал неподвижно, как мог, тяжело глотая. Ей было видно, как лихорадочно бьется у него сердце.
«Какой смысл молчать?», повторила она, тихо и беспощадно. Он открыл глаза и чуть повернул голову. По щеке его потекла слеза. «А смысл в том, что если ты не ответишь мне, или если я посчитаю, что ты мне врешь», — она подняла таблетку чуть выше — «я ее уберу обратно в коробку».
«А я расскажу им об этом твоем ребенке», сказал он, постаравшись глумливо усмехнуться, как мог.
Мэри положила таблетку с водой, сердце ее бешено колотилось, она поправила подушку и встала у его кровати.
«Я выживу?», спросил он.
Мэри прикусила губы. Но потом решила сказать ему правду. «Нет. Ты получил слишком тяжелые ранения, а у нас нет ничего даже похожего на аппаратуру, необходимую для излечения ожогов таких масштабов». Она посмотрела, как он это воспримет.
«Им нужно было оставить меня там и дать мне умереть», сказал он.
«Да, думаю, следовало. Но они не знали, что у тебя нет шансов, и они хотели дать тебе такой шанс. Они были твои друзьями и желали тебе блага».
«Идиоты».
«Ну может. Но тут дело в том, что ты пока сможешь еще продержаться, от сорока восьми часов до двух недель. Две долгих, долгих недели. И я могу тебе помочь. Обеспечить тебе максимально комфортные условия; дам тебе умереть с достоинством. Или могу просто плюнуть на тебя и дать тебе сдохнуть в собственном дерьме». Она задумчиво закатила глаза. «Если толькоооо… ты не станешь вновь угрожать мальчику. В таком случае» — она бросила подушку в сторону — «такое обращение с тобой будет слишком уж добрым». Мэри наклонилась к нему. «Мне известны очень, очень болезненные способы прекращения существования, Сэм».