— Или у тех, кому больше делать было нечего — им-то не приходилось зарабатывать себе на жизнь, как другим, — громко прошептала Кочерыжка на ухо Тео. Можно было подумать, что она под мухой, хотя при Тео она даже воды не пила.
— Вследствие этих дебатов и образовались наши политические партии, — продолжал Пижма. — На одной стороне Симбионты, полагающие, что дальнейший прогресс человечества неизбежен, а посему мы должны по-прежнему существовать в тени вашей расы и довольствоваться вашими объедками, подобно некоторым видам птиц или рыб, вычищающим шкуры и зубы более крупных и опасных животных. Сами Симбионты говорят об этом несколько иными словами, но на деле это мало чем отличается от паразитизма.
— Это он про Вьюнов — я тебе рассказывала, — прокомментировала Кочерыжка.
— На противоположной стороне стоят экстремисты, считающие, что с такими, как вы, — с расой, не сознающей даже, что она находится на грани уничтожения, — какое бы то ни было сосуществование невозможно. Это Глушители. — Пижма хмуро взглянул на Кочерыжку. — В просторечии Сорняки.
— Угу, — хихикнула она. — Сорняки.
— Единственное решение Глушители видят в том, чтобы полностью отъединиться от вас. Есть среди них ученые и философы, к которым я питаю уважение, — они ратуют за полную изоляцию с тем, чтобы оба вида не оказывали друг на друга никакого влияния, но их меньшинство. Остальные выступают за уничтожение вашей цивилизации или подчинение ее нашей. Нормальная легитимная деятельность Цветочного Парламента их, судя по всему, больше не устраивает. Есть опасение, что они могут пойти на прямую конфронтацию со своими противниками.
Тео очень старался разобраться во всем этом. Лекция Пижмы, в общем, мало чем отличалась от рассказа Кочерыжки, просто в ней было больше ученых слов.
— А вы к какой группировке принадлежите?
— Я уже, кажется, упоминал об этом. Мы, Эластичные, умеренная центристская партия. Мы за то, чтобы найти способ совместного существования, не капитулируя при этом окончательно. С этой целью мы предпринимаем кое-какие действия и в вашем мире — там, где это возможно. У нас там имеются друзья с поразительно обширными связями.
— Тронутые смертные толстосумы, — шепнула Кочерыжка, и на нее напал такой смех, что она свалилась с плеча Тео и отчаянно захлопала крыльями, чтобы не шлепнуться на пол. — Люди, верящие... в эльфов! — Она проделала в воздухе петлю. — Вот обормоты-то где!
Тео забеспокоился, а Пижма, глядя на ее антраша, промолвил:
— О, ради всего... Хоббани! Когда собраны эти ягоды?
— Поздней осенью, сэр, — ответил женский голос. — Когда они поспели.
— Проклятие. В них, должно быть, проникла пиксова ферментация, и наша летуница опьянела, как селки при отлучке на берег. — Пижма выдвинул ящик в одном из шкафов. — Лети сюда, негодница. Ляг на полотенца и проспись.
Кочерыжка задержалась около головы Тео.
— Во мне ведь мало весу. Мне много не надо... все мальчишки так говорят. — Она икнула и посоветовала драматическим шепотом: — Смотри не ешь эти ягоды — свихнешься. — Вихляясь, она долетела до ящика, хлопнулась в него, и Тео услышал тоненький храп, точно кто-то водил смычком по скрипке.
— Нас прервали, и я забыл, о чем шла речь, — досадливо качнул головой Пижма.
— О партии, в которой вы состоите.
— Ах да. Так вот, у нас имеется своя программа, и мы решительно против всякого экстремизма. Мы не видим необходимости в отчаянных, насильственных мерах — по крайней мере сейчас и в ближайшем будущем, но при этом не можем допустить, чтобы судьбу за нас решали другие.
Тео, чуя, что дело запахло политической рекламой, спросил:
— А как же насчет меня? Я-то тут при чем?
Пижма с откровенным раздражением взглянул на него, но тут же снова его лицо сделалось нейтральным.
— Да-да, конечно. Вы, мастер Вильмос.
«Не так уж, выходит, хорошо он скрывает свои эмоции. Или ведет еще более хитрую игру, чем я думал».
— Я не могу сказать, что нужно от вас моим знакомым, — не потому, что не хочу говорить, а потому, что не знаю. Этим занимаются виднейшие члены парламента, как Эластичные, так и Симбионты, и меня они в подробности не посвящали. Они хотят видеть вас — вот все, что мне известно.
— Это, должно быть, связано с записками моего двоюродного деда. Может быть, вы просто передадите им эту книгу? И они отпустят меня домой, если только в ней дело.
— Так, к сожалению, не получится. Я получил четкий приказ — отправить вас в Город, где они смогут встретиться с вами лично. Они... усиленно на этом настаивали.
«Вот почему, наверное, ты так переменился, — подумал Тео. — Просто ты переговорил со своими боссами, и они сказали, что по-прежнему хотят меня видеть, пусть даже и с опозданием. И это, похоже, означает, что я в сложившейся ситуации имею кое-какое влияние. Раз так, то незачем расходовать его на Пижму — он, при всей своей мнимой или подлинной любезности, видимо, только исполнитель».
— Значит, я должен ехать? — спросил он.
— К сожалению, это так, — с кивком, напоминающим , скорее поклон, ответил Пижма.
— Но мой провожатый убит — вы сами сказали. Кто-то преднамеренно убил его. Как же я теперь найду дорогу, не нарвавшись при этом на его убийц? И что будет, если тот мертвяк снова меня догонит?
— Да, проблем у нас достаточно. Я обдумал ситуацию и скажу вам вот что: чтобы доказать, как серьезно я отношусь к порученному мне делу и как сожалею о своем прежнем поведении, за которое еще раз прошу меня извинить, я отправлю с вами своего родственника.
— Спасибо, но я лучше бы взял одного из огров. Это, может быть, не самая лучшая компания, но спорю, что ни один... что никто не захочет связываться со мной, если огр будет рядом.
— Нет-нет, это не годится. Во-первых, они нужны здесь — это моя личная охрана, которую одолжил мне мой брат, и очень полезны при переноске тяжестей в лаборатории. Во-вторых, вы просто не знакомы с нашими порядками. Путешествуя с ограми, вы изобличаете себя как аристократа из высших кругов общества и тем самым привлекаете к себе внимание. Все сразу заинтересуются, что это за неизвестный, могущий позволить себе охрану такого рода.