— Кто-кто?
— Вроде троллей. Подземные жители. Раньше, когда их пещеры еще имели выход в ваш мир, они людей похищали. Они мастера своего дела и языки не распускают. Кто-то хорошо заплатил за тебя, парниша.
— Господи! Ну на кой я им сдался? Что я сделал-то?
— Ш-ш-ш. Вон идет кузен Пижмы. Вылез наконец, паршивец.
Тео не успел слова вымолвить, как щельники снялись с места и двинулись к Руфинусу — плавно, как акулы на колесиках. На миг они затерялись в толпе у железнодорожных путей, но у десятой платформы возникли за спиной у молодого эльфа, зажав его в клещи с боков. Руфинус рассеянно посмотрел на одного, повернул голову к другому и остановился. Щельники сомкнулись вокруг него на расстоянии вытянутой руки. Ничего особенного как будто не происходило — разговорились попутчики о ненадежности расписания, только и всего. Трое уперли подбородки в грудь, прячась за шляпами и воротниками, но они наверняка говорили что-то нюх-Маргаритке, потому что встревоженное выражение на его лице сменилось и стало почти презрительным.
— На помощь зови, придурок! — тихо, но экспрессивно посоветовала Кочерыжка — Тео на секунду показалось, что она обращается к нему.
Руфинус вместо этого резко повернулся и зашагал дальше. Тролли неотступно следовали за ним. Один прошептал что-то ему на ухо, и Руфинус, снова остановившись, поднял двумя руками чемодан.
Клинок хочет достать, догадался Тео, но тролли уже облепили Руфинуса, как затянутые в перчатку пальцы. Эльф слегка пошатнулся, словно у него закружилась голова, а тролли довели его до скамейки, у которой стояли прежде, и усадили на нее. Потом наскоро посовещались и направились к чайной.
— Что... что это с ним?
— Стой здесь. И ни звука! — Кочерыжка опустилась до самого пола и стрельнула прочь, лавируя между ногами идущих. Потом Тео как будто заметил ее у скамейки, рядом с Руфинусом, который так и сидел с открытым ртом, словно только что услышал потрясающую новость.
Так оно в некотором роде и было.
Пару минут спустя Кочерыжка снова материализовалась на плече Тео, и он так дернулся, что стукнулся носом о стенку «Ариэля». Это очень развеселило пару молодых гоблинов, евших соты из одной бумажки.
— Он мертв, — шепнула она.
— Что?
— Что-что! Неживой он!
— Это я понял! — Паника подступила к горлу — вот-вот задушит. Что же это за мир такой? — Но как это случилось? У него же чары какие-то были!
— Думаю, это соборный нож — такой никакими чарами не остановишь. Ему вспороли живот, и все кишки на колени вывалились. Ужас. — За отрывистыми словами она прятала собственный страх и шок, но не совсем успешно. — И чемодан у него забрали. Труп того и гляди заметят.
— Надеюсь, черт подери!
— Надейся лучше, чтобы его не обнаружили, пока ты не сядешь в поезд — иначе констебли всех задержат и начнут проверять документы. Ты очутишься в тюрьме Тенистого Дола и повесишься у себя в камере еще до прибытия туда адвоката Пижмы.
— Чего? С какой это стати я... — Но он уже понял, о чем она говорит. Сердце у него стучало, как дятел под метедрином. — Как это могло случиться?
— Кто бы ни нанял этих ребят, шутки с ним плохи, Тео. Во всей стране не наберется и дюжины соборных ножей — их делают из колдовского стекла, взятого в руинах самого Старого Кургана. Всякому встречному-поперечному их в руки не дают — эти парни работают на какую-то важную шишку.
— Что же мне теперь делать? О Боже, бедняга Руфинус — он, конечно, был идиот, но я поверить не могу, что его больше нет! — Тео вытер лоб. Единственное, что приходило ему на ум — это заорать и удариться бежать по перрону, но эта идея была явно не из удачных. — Как я доберусь до города без него? Я не знаю даже, как он называется, этот город!
Кочерыжка неожиданно разразилась тоненьким, близким к истерике смехом.
— Нет, парниша, ты меня уморишь когда-нибудь. Как называется! Да так и называется — Город. Он у нас один такой. «Поехать в Город» — что ж тут непонятного? — Она зажмурилась и умолкла — могло показаться, что она колеблется между ужасом и трезвым пониманием происходящего. — Мне пожалуй, придется поехать с тобой, как полагаешь? — открыв глаза, спросила она.
— Господи Иисусе! Нет, правда?
— Прекрати поминать это кошмарное имя — вон ту даму в дрожь бросило, а она тебя даже не слышит. И вообще помолчи. — Она слетала куда-то и тут же вернулась. — Эти трое так и ошиваются около чайной. Выходи и двигай к двенадцатому. Лучше с теми, кто идет в ту же сторону. И не вздумай оглядываться!
Мертвый Руфинус успел обмякнуть и смотрел остекленевшими глазами в пол, как будто уронил что-то. На другой конец скамейки села маленькая фея с сумкой на колесах. Пока что она не заметила, в каком состоянии ее сосед, но надолго ли это?
— Ладно, пошли, — сказал Тео. — Инфаркт я и на ходу могу получить.
Лица эльфов, которые еще недавно завораживали его, а последние полчаса оставались незамеченными, текли мимо, как в кошмаре. Вот сейчас кто-то укажет на него и крикнет: «Самозванец!»
Страшнее всего было чувство — нет, уверенность, — что кто-то с блестящим белым лицом идет позади него и вот-вот опустит руку ему на затылок...
— Сказано тебе, не оглядывайся!
Тео уже шел по платформе с группой эльфов своего роста, направляясь к вагонам первого класса, и тут на него словно холодной водой плеснули.
— Господи Боже! Билеты-то у Руфинуса!
— Нет, не у Руфинуса. Я их забрала у него час назад и сунула тебе в куртку — боялась, что этот недотепа их потеряет.
— А я и не заметил.
— Тебе можно весь парламент в карман засунуть, и ты не заметишь, — фыркнула она. — Больше на девок глазей. Теперь повернись и заходи.
В вагоне третьего класса ему открылся настоящий зоопарк. Существа всех форм и размеров сражались за места. По совету Кочерыжки они не стали лезть в давку, прошли в самый конец и стали у двери, среди других пассажиров человеческого роста, но явно более низкого социального положения. Они смерили взглядом наряд Тео и тут же отвернулись. Что бы это значило?
— Почему этот чертов поезд не отправляется? — шепотом спросил он у Кочерыжки. Он чувствовал, что щельники кружат где-то снаружи, как плавники вокруг тонущей лодки. Добежать бы до локомотива, схватить машиниста за шиворот и стучать его башкой о пульт, пока не тронется с места.