— Не станет он за тебя ручаться. Нашел дурака. Если уж они поезд остановили и натравили на тебя полевых, то, наверное, Руфинус уже найден, а его убийство повесили на тебя. Пижма их по телефону не разубедит, а себя выставит в дурном свете.
— Черт! Неужели ничего нельзя сделать? — Тео показалось, что его сейчас вырвет, но в следующий миг желудок и все остальное превратилось в сплошную глыбу льда: из двери в дальнем конце появились двое вооруженных эльфов в бронежилетах. За ними двигалась до ужаса знакомая темная фигура. Лицо под низко надвинутой шляпой поблескивало, как рыбье брюхо.
Тео беспомощно смотрел на полицейских. Они шли по проходу медленно, подчиняясь отдаваемым шепотом указаниям щельника. У обоих, видимо, были крылья — их темно-серые доспехи, во всяком случае, сильно вспучивались за плечами. Глаза скрывались за зеркальными темными очками — точно такие же Тео видел на патрульных дорожной службы, которые останавливали его и презрительно выслушивали его сбивчивые объяснения, но эти, казалось, излучали собственный свет. Тяжелые перчатки тоже как будто светились — возможно, это был просто оптический фокус. Больше всего тревоги вызывало их оружие — автоматы с магазинами в виде не то ручных гранат, не то ананасов.
— Нет. Осиные гнезда — вот что это такое, понял Тео. Похожие на модерновые ульи.
Под его ключицей что-то закопошилось, и Кочерыжка высунула голову из-под воротника.
— Однако! Они небось думают, что ты Собор поджег, не иначе. У них осевики. — Кочерыжка тяжко вздохнула и снова скрылась у него под рубашкой.
Полицейские почти ни у кого не спрашивали ни билетов, ни документов. Глядя, как они приближаются, Тео даже почувствовал некоторое облегчение: вид у них скучающий — начальству, мол, опять неймется, заставляет нас заниматься пес знает чем. Зато щельник отнюдь не скучал: он шел между констеблями и принюхивался, как собака, не желающая уходить с прогулки.
Тео ушел поглубже в кресло. Может, за чтение взяться? Нет, очень уж демонстративно — может показаться подозрительным. Все остальные, кто был в вагоне, таращились на троицу как завороженные и паниковали, судя по виду, не меньше, чем он сам.
«Незавидная у них тут жизнь, — думал он. — Раньше все было иначе. Эльфландия переживает трудные времена».
К его изумлению, полицейские даже не задержались около него: их зеркальные окуляры скользнули по нему, как по пустому месту.
«Да! — хотелось крикнуть ему. — Я пустое место! Я ничто!»
За ними надвинулся щельник, и Тео показалось, что поросячьи глазки под шляпой приняли на миг настороженное выражение. Сердце у Тео разрослось так, что билось с большим трудом. Щельник, мельком взглянув на трясущегося боггарта рядом, прошел дальше, к следующему ряду сидений.
Тео обмяк, закатив глаза. Еще немного — и он лишился бы чувств от громадного, истерического облегчения. Но как только он собрался перевести дыхание, сдерживаемое так долго, что перед глазами плясали искры, бледное, наполовину скрытое лицо снова обернулось к нему. Щельник нагнул голову и громко втянул в себя воздух. Потом протянул руку, сверкнув липкой белой кожей между черной перчаткой и черным рукавом, и тронул за локоть одного из констеблей.
— Вон там, сзади. — Голос звучал через силу, как будто речевые органы тролля проектировались для какой-то другой цели.
Полицейский вернулся обратно. Щельник продолжал принюхиваться, словно охотничий пес. Глазки под полями шляпы снова нащупали Тео и на этот раз не ушли в сторону.
— Этот, — сказал тролль. — Вот он.
16
ПОППИ
— Вот он!
Тео узнал этот голос, но так оцепенел от ужаса, что не соображал, чей это голос и откуда он его знает. Повернувшиеся к нему констебли и тролль остановились, услышав этот возглас.
— Ты что здесь делаешь, противный? — Девушка в черном с фиолетовыми глазами, шла со стороны первого класса и ее длинное пальто колыхалось, как крылья. Полицейские вылупились на нее, разинув рты, Тео тоже одурел — ведь она, по всей видимости, обращалась к нему. — Уж не собираешься ли ты весь день тут проспать? Я, конечно, либеральная хозяйка, — сообщила она всему вагону, — но, право же! Я тебя спрашиваю! — И она хлопнула Тео по затылку. — Вставай сейчас же, лодырь этакий. Я на тебя сердита. Звоню уже несколько минут, а тебя нет как нет. Улизнул, чтобы играть на деньги и рассказывать сальные анекдоты, верно? — Тео таращил на нее глаза, ничего не видящая Кочерыжка ерзала под рубашкой, девушка весело улыбалась констеблям. — Мой слуга украл что-нибудь? Если так, я разрешаю вам вывести его вон и пристрелить на месте! — улыбка сменилась насмешливо-хмурой гримасой. — К сожалению, мама и папа очень к нему привязаны. Пожалуй, все-таки не стоит его расстреливать.
— Тут какая-то хитрость. — Тролль подался вперед. — Это он, я уверен...
— Встань, Кеюс, и скажи, чем ты насолил этому... мокрому. — Девушка продела руку под локоть Тео и силой заставила его встать. Все косые глаза и оттопыренные уши в вагоне нацелились на них. До остолбеневшего Тео не сразу дошло, что девушка старается всунуть ему в руку что-то тонкое и твердое — нож, что ли? Неужели она хочет, чтобы он напал на вооруженных до зубов констеблей?
— Я... не знаю, — с великим трудом выговорил он.
— Он убийца, — проскрежетал щельник. — Он убил молодого цветочного лорда на станции Тенистой несколько часов назад. — В публике послышались охи и ахи — теперь все смотрели на Тео с обновленным интересом. Шепот бежал по вагону, как ветерок по пшеничному полю.
— Вздор, — отрезала девушка. — Он находился при мне весь день, пока я не прилегла отдохнуть здесь, в своем вагоне.
— А на Тенистой мы даже не выходили. Покажи им свой билет, Кеюс.
Тео взглянул на то, что держал в руке — тонкий, как вафля, квадратик, ломтик пастромы, словно отрезанный от драгоценного камня, — и перевел взгляд на девушку. Она ободряюще улыбнулась ему.
— Он немножко глуповат, как видите, — сказала она полицейским, — и порой приводит меня в бешенство, но зла еще никогда никому не делал.
Тео дрожащей рукой предъявил диковинный билет. Констебли обозрели его с некоторым почтением, но щельник продолжал смотреть на Тео и девушку с ненавистью, которой не могли скрыть даже шляпа и поднятый воротник.