Я улыбнулся.
- Правильно. И он был милым?
Ее лицо расцвело в широкой улыбке, которая украла мое сердце.
- Он был о-о-о-очень очарователен. - Она издала тихий хрюкающий звук, и я усмехнулся.
- Так вот где ты этому научилась?
Она посмотрела на меня, ее глаза сияли.
- Научилась чему?
- Звук, который ты издаешь, это звук маленького поросенка.
Она сделала это снова и расхохоталась.
- Ага. Наверное.
Мое тело внезапно наполнилось желанием проглотить ее полностью в этот момент. Я сглотнул, сопротивляясь ему, позволяя своим пальцам подыгрывать счастливому пульсу на ее шее.
- Разве тебе не интересно? - спросила она. - Спасла ли я Уилбура?
- Нет, если...
- Я действительно спасла его. - Она снова улыбнулась своей лучезарной улыбкой, гордо кивнув.
- Ты это сделала? Слава Богу, - я вздохнул. – А то я уж подумал, что для него все плохо закончилось.
Она продолжила улыбаться и покачала головой.
- Это потому, что я купила его. Я работала и копила деньги. Это был единственный способ сохранить ему жизнь - заплатить столько же сколько он будет стоить в виде бекона, как сказала бабушка: "Свинья - это ужин на столе".
- Бекон - это жестоко.
- Вот именно, - сказала она, довольная, что я принял ее сторону.
Снова эта потребность в том, чтобы она ударила меня, почти лишило меня дыхания. Она увидела это, и ее улыбка медленно исчезла, когда ее глаза встретились с моими. Я был парализован желанием, все, чем я когда-либо был до того, как встретил ее, исчезло. Внезапно, я не смог осознать, что мне нужно было делать в ту секунду, я только знал, что я должен был что-то сделать.
Она, казалось, сражалась сама с собой, а слова сожаления так и норовили соскользнуть с моего языка. Я вспомнил, что не могу их произнести, и меня пронзила агония. Потом я вспомнил о плане искупления. Только у меня перехватило горло, и я не мог произнести, как сильно я ее люблю.
Она вдруг обхватила мое лицо руками и поцеловала меня. Это прорвало плотину, и я тоже обхватил ее лицо, сражаясь за то, чтобы поцеловать ее как можно глубже и с точной мерой любви, поющей в моих венах.
- Займись со мной любовью, Люциан. Сейчас же.
Настойчивая тоска в ее голосе заговорила с моими руками, и они немедленно начали подчиняться, срывая всю одежду. Я уложил Тару на сиденье и устроился между ее бедер. Я нежно поцеловал ее, когда вошел в нее полностью, одновременно услышав тот резкий вздох, который я, блять, должен был услышать. Ее ногти жадно блуждали по моему телу - по плечам, голове, спине, бокам, затем по заднице.
- Тара, - прошептал я, двигаясь внутри нее, теряясь в ней. - Тара. - Ее имя было всем, что я мог сказать. Всем, что мне было нужно.
- Я люблю тебя, - выдохнула она. - Навечно.
Эти слова зажгли во мне огонь, начиная с души и заполняя мышцы этой бурлящей радостью и невыразимым голодом. Я высвободил их в своем поцелуе, в своих толчках, в своих пальцах, запутавшихся в ее волосах. Я должен был держать ее, обнимать, прижимать к себе, пока брал ее жестко, глубоко, быстро, заставляя ее кричать мне в рот, выжигая их на моем гребаном сердце.
Я должен был сделать ее своей, она должна была быть моей. Сейчас. Вчера. Завтра. Каждое гребаное завтра. Никаких игр, никакой боли. Только я и она, любящие и смеющиеся. Живые. По-настоящему живые. Черт, я мог бы жить, если бы у меня была Тара. Я мог бы реально жить.
****
- Где мы? - Тара огляделась. Она не отодвинулась в дальний конец машины после того, как мы занимались любовью, но и не прижалась ко мне. Это уже был прогресс.
- Не уверен, - солгал я. - Похоже на какой-то торговый центр. Возможно, Стиву нужно остановиться.
- О. - Она осматривала местность, как ребенок, попавший на карнавал.
- Ты... хочешь зайти?
Она повернулась ко мне с таким выражением лица, что мне захотелось подарить ей весь мир.
– А, можно?
- Я не вижу причины, почему нет, если ты действительно этого хочешь.
Она в нерешительности покачала головой из стороны в сторону. Странно, что она не хотела, чтобы я знал, как сильно ей это было нужно.
- Первый раз в большом торговом центре?
Тара нахмурилась.
- Что? Нет, - за которым последовало, - пф-ф-ф. Конечно, нет. У нас есть торговый центр.
- Один?
- Один большой.
Я улыбнулся.
- Пойдем прогуляемся.
Мы вошли в большой универмаг, и она ахнула.
- Эскалатор.
Я улыбнулся ей.
- Нравится?
Она улыбнулась в ответ, не стыдясь, и поспешила к нему.
- Да.
- Ну, тогда нам лучше пойти посмотреть, что там наверху.
Мы ступили на эскалатор, и только на половине пути наверх она выдохнула.
- Их там три!
Я засмеялся.
- Да. Гигантские. - Я наклонился и поцеловал Тару в губы, но она отстранилась, не желая демонстрировать свою любовь на публике. Или она стеснялась меня?
Эта мысль пронзила меня как раз в тот момент, когда телефон завибрировал в кармане и на меня обрушился страх. Черт. Нет. Боже.
Мы направились к следующему эскалатору, и я огляделся.
- Интересно, на каком этаже находится туалет?
- Давай спросим. - Мы сошли с эскалатора и получив подсказку от первой встречной женщины, направились в нужную сторону. Мы оба прошли в туалет, и я вытащил свой дурацкий телефон. Заставь Тару ревновать.
Мой завтрак грозился вырваться наружу, я поспешил в кабинку, сдерживая его с рваными вздохами. Я облокотился о стену и сражался с кипящей внутри яростью, отчаянно пытаясь найти причины, чтобы продолжать состязание. Чтобы не бросить все к чертям собачьим. Миллион долларов - это наименьшее, что, блять, привлекало. Тара. Она нуждалась в семье. В бабушке. Ей нужно было, чтобы ее единственный родственник вернулся обратно. Но она, блять, также нуждалась во мне. Я знал, какая она. Неважно, как она выглядела, что говорила, притворялась или делала вид.
Покинув кабинку, я направился к раковине. Она справится с этим, она сильная и упрямая. Истинный Дом. Я это понимал. Это мне необходимо было быть сильным. Это я должен быть Домом, твою мать. Разыгрывать эту ложь. С ней все будет в порядке. Как только она поймет, что это не моя вина, с ней все будет в порядке.
Это был идеальный момент, чтобы стать оптимистом. И я реально, блять, сделаю это. Стив был занят моим следующим извиняющимся подарком и подготавливал его в машине. Я должен дождаться его звонка, прежде чем вернуться в лимузин. Мне нужно было сделать это и покончить со всем.
Наш одночасовой медовый месяц подошел к концу.
Я направился прочь из туалета, осознав одну последнюю вещь. Мне нужно было это учесть, иначе все будет напрасно. Я не мог сделать дело наполовину. Мне нужно полностью отпилить ногу. Оперативно. Не останавливаясь на полпути, чтобы скулить об этом. Сорвать операцию и заставить нас страдать от этой агонии напрасно. Ни за что, блять. Мы должны победить, проигрыш не вариант. И играть по-хорошему не вариант, если этому суждено произойти.