Чувствуя на себе всезнающий взгляд Киерана, я судорожно сглотнула.
— Все в порядке, — сказала я, прежде чем он успел задать вопрос, который часто срывался с его губ.
Наблюдая за мной, Киеран ничего не сказал. Он знал, что так будет лучше. Как и раньше, когда ледяная ярость проявилась, сотрясая стол. Однако на этот раз он не стал заострять на этом внимание, а сменил тему.
— Валин и другие генералы прибудут со дня на день. Он одобрит то, как мы взяли Массен.
Я кивнула. Валин не стремился к войне. Наоборот, он воспринимал ее как нечто неизбежное. Ни он, ни кто-либо из старших атлантийцев не хотели давать Вознесенным больше шансов. Когда они узнают о том, что сделали здесь Вознесенные, это не поможет изменить их мнение о том, могут, хотят ли вампиры изменить свой образ жизни или контролировать свою жажду крови. И это не поможет, если Герцог и Герцогиня Раварель, те, кто правит Оук-Эмблером, откажутся от наших требований.
Сжав плечи, я уставилась на бокал с темным вином. Наши требования были связаны с тем, чтобы начать войну по-другому. Именно поэтому мы взяли Массен так, как взяли. Я полностью верила, что есть шаги, которые могут предотвратить ненужные потери жизней с обеих сторон, тем более что у смертных, сражавшихся за Солис, скорее всего, не было выбора… в отличие от тех, кто взял в руки мечи и щиты, чтобы защитить Атлантию.
Некоторые жители таких городов, как Массен и Оук-Эмблер, в конечном итоге заплатили бы за жестокую войну либо своими средствами для существования, либо жизнью. А еще были Вознесенные, которые были как…
Я судорожно вдохнула, ненадолго зажмурив глаза, прежде чем мой разум смог вызвать образ Йена, того, каким я видела его в последний раз. То, как он умер, достаточно часто повторялось по ночам. Мне не нужно было видеть это сейчас.
Но я верила, что должны существовать Вознесенные, которые не были злыми до глубины души. С которыми можно было бы договориться.
Так что это было основой нашего плана. Но мы знали, что Оук-Эмблер — не Массен.
Несколько дней назад мы отправили Герцогу и Герцогине Раварель ультиматум: соглашайтесь на наши требования или подвергнитесь осаде. Наши требования были просты, но мы не рассчитывали на то, что они будут благоразумны и смирятся со своей участью.
И вот тут-то на помощь пришла Вонетта, а также Нейл и Рен, старший Страж Вала, ставший свидетелем того, что творили здесь Вознесенные. В Оук-Эмблере жила дальняя семья Рена… он считал, что это могут быть Вознесенные, которые поддерживали Атлантию. То, что они делали, в чем заключались наши планы, было сопряжено с огромным риском.
Однако предстоящая осада Оук-Эмблера и все способы, которыми она может провалиться самым впечатляющим образом, были не единственной нашей насущной заботой.
Мои мысли обратились к другому риску, который мы предприняли: Наши прошлые планы войти в Оук-Эмблер раньше, чем мы должны были встретиться с Кровавой Королевой. Каким-то образом она узнала об этом, либо просто была готова к тому, что мы попытаемся обмануть их, либо потому, что кто-то предал нас. Кроме тех, кому мы доверяли, о наших планах знал только Совет старейшин. Неужели среди нас завелся предатель? Либо кто-то из тех, кому мы доверяли, либо кто-то, достигший высших эшелонов власти в Атлантии? Или же ответ заключался в самом простом объяснении? Что Кровавая Корона просто перехитрила нас, а мы их недооценили?
Я не знала, но оставался еще вопрос о Невидимых — тайной, полностью мужской структуре, которая когда-то служила божествам. Полагая, что я — предвестник смерти и разрушения, о котором предупреждало пророчество, они всплыли, как только я прибыла в Атлантию. Они стояли за нападением в Палатах Никтоса и за многим другим. Кроме того, угроза, которую представляли собой Невидимые, не закончилась со смертью Аластира и Янсена.
Я наблюдала за Эйлардом, стоявшим между колоннами. Невидимые все еще были снаружи, и не было возможности точно узнать, кто принадлежит к их группе, и кто им помогает.
— Хочу ли я знать, о чем ты думаешь? — спросил Киеран. — Потому что ты выглядишь так, будто хочешь кого-то зарезать.
— Ты всегда думаешь, что я так выгляжу.
— Наверное, потому что ты всегда хочешь кого-нибудь зарезать.
— Я не хочу. — Я посмотрела на него.
Он поднял брови.
— Кроме как прямо сейчас, — поправила я. — Я подумываю о том, чтобы ударить тебя ножом.