- Не знаю, но хочу быть к этому готовым. Уж больно сильно они рвутся разбить все близлежащие части. А ведь именно они обеспечивают фланг основных сил армии. Понимаете, что случиться, если 1-й и 23-й корпуса не выдержат и побегут, как это уже почти случилось? - указал Егор на усеянную многочисленными пометками карту.
- А чего тут понимать? - хмыкнул Тимофей. - Все тылы армии окажутся открыты. Громи - не хочу.
- Именно. А после разгрома тылов последует окружение отрезанных от снабжения дивизий. Осознаете возможный масштаб трагедии?
- Так если даже мы это понимаем, неужели командующий армии этого не видит? - даже слегка растерялся сын гвардейского генерал-майора от осознания той ошибки, что допустили многочисленные офицеры и генералы входящих в состав армии корпусов. Сам Иван, в отличие от своего брата, пошедшего по отцовскому пути гвардейского офицера-кавалериста, в свое время выбрал гражданскую службу, успешно окончив Императорский лицей, но любовь к авиации в конечном итоге привела его на войну, куда он сам начал рваться, стоило только начаться мобилизации.
- Видит. Благо показали, куда надо смотреть. Но в одночасье исправить все невозможно. Немцы к этому маневру не один день готовились. Теперь же нам предстоит выиграть армии хотя бы пару дней, чтобы позволить выправит ситуацию, - растерев лицо руками, Егор постарался описать общими словами сложившуюся на фронте обстановку.
- И что же делать? - как то растеряно поинтересовался Тимофей вернувшийся из очередного вылета уже затемно.
- Что творится в зонах действий прочих корпусов - нам достоверно неизвестно, а потому и судить о ситуации в целом, мы никак не можем. Посему, завтра с первыми лучами солнца, продолжаем искать и громить артиллерию противника. Для нас главное выбивать пушки, а с остальным и пехота сладит. Также сообщаю, что я запросил подмогу у добровольческого полка, которым командует Михаил. Если сообщение дойдет до них вовремя и там не станут телиться, то к вечеру завтрашнего дня получим подкрепление. Машин у них куда больше, так что не должны отказать. На этом сегодня все. Разойтись. Да, еще одно, - заставил он остановиться уже потянувшихся из палатки людей. - Фоторазведка подтвердила уничтожение сорока семи орудий противника. Только за сегодняшний день. Сами понимаете - результат фантастический. Так что готовьтесь получать награды. Сколько и кому, пока не знаю, но я не я буду, если не выбью для вас орденов достойных таких подвигов. А теперь всем спать! Завтра вам понадобятся все возможные силы.
На аэродром, откуда действовал "Добровольческий авиационный полк Императорского Всероссийского Аэро-Клуба" курьер с Киевского аэродрома примчался, находясь, одновременно, и в мыле, и в пыли. По одному человеку для поручений было специально оставлено на каждом из аэродромов Аэрофлота как раз на случай беды, что во время войны могла случиться, где угодно, и когда угодно. И вот, случилось. К сожалению, учитывая возможные проблемы со связью, на все время ведения боевых действий, изначально пришлось отказаться от возможности отсылки полноценных телеграмм. Потому узнать, что конкретно случилось с отрядом Егора, до момента прилета в Варшаву, виделось нереальным. Но, повторяющееся раз за разом слово "Закат", означало нахождение добровольческого отряда на грани полного поражения. Хуже было бы получить только "Ночь", что было равносильно гибели всего или большей части отряда. Но даже полученного оказалось более чем достаточно, чтобы, бросив все, устремиться на помощь товарищам. И если бы телеграмма попала Михаилу в руки хотя бы утром, к концу дня они уже вполне могли обустраиваться в Варшаве, изучая обстановку на совершенно незнакомом участке фронта. Однако посыльный смог их обнаружить, когда до сумерек оставалось не более трех часов, а организовывать ночной перелет виделось слишком рискованным. Да и трудившиеся без устали люди с машинами требовали время для приведения себя в порядок перед длительным перелетом. Тем не менее, медлить тоже виделось невозможным и потому к срочному перелету с полевого аэродрома в Киев снаряжали тех, в ком Михаил уже мог быть уверен. А это, к сожалению, были далеко не все. Зато, хотя бы решалась проблема ставших натянутыми отношений с командиром полка. Было хорошо видно, как старшему лейтенанту, негласно вынужденному подчиняться пилоту-охотнику, с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее выполнять данное командующему ИВВФ обещание. Кто же мог предположить, что авиационное формирование нового порядка покажет столь колоссальную эффективность? И ведь все лавры, звания и награды обещали обрушиться не на него, а на оказавшегося в армии случайно, да еще на какие-то два месяца, гражданского. Иными словами, Николай Александрович Яцук не стал препятствовать убытию Михаила, пусть тот и забирал с собой ШБ-1. Но вот отдавать ему все затребованные ресурсы - что пилотов, что аэропланы, не желал совершенно. Все же великолепные результаты работы авиационного полка напрямую зависели от наличия обоих этих факторов. А с убытием их большей части, и эффективность работы полка, переходящего уже под его непосредственное командование, обещала упасть в разы. Потому, помимо подготовки аэропланов к вылету, Михаилу еще пришлось потратить изрядное количество времени на споры со старшим лейтенантом и даже согласиться, не уводить с собой санитарный отряд. Самолеты последнего, вынужденные таскать с собой изрядный вес, как медицинского снаряжения, так и пассажиров, все равно не смогли бы пройти тем же путем - Киев - Луцк - Варшава, что был намечен Михаилом для перелета. Даже несущим во второй кабине канистры с запасом топлива У-2Б, будущий перелет из Киева в Варшаву с промежуточной посадкой для дозаправки в Луцке, обещал стать изрядным испытанием, учитывая максимальную дальность полета этого биплана в четыре сотни километров. Санитарный же вариант У-2 едва переваливал за отметку в три сотни километров, что делало для них намеченный маршрут непреодолимым.