Каким бы атавизмом провалившиеся в прошлое авиаторы ни считали кавалерию, в данном конкретном месте она наглядно продемонстрировала, что полностью списывать ее со счетов не стоит. Отступавший по уже убранному полю пехотный батальон оказался настигнут за считанные минуты, после чего в ход пошли пики и шашки. Если еще несколько дней назад здесь целыми пучками срезались серпами пшеничные колосья, то ныне на землю принялись опадать тела людей, срезанных пронесшимися мимо на полном скаку казаками. Естественно, австрийцы не бежали, сломя голову, куда глаза глядят. Прикрываемые со стороны Волчковца пулеметным огнем, они и сами то и дело поворачивались лицом к противнику, дабы выпустить в надвигающуюся смерть очередную пулю. Иные же зарывались в разброшенные по всему полю копны и уже из них вели огонь, надеясь остаться незамеченными хоть какое-то время. Кому-то это даже удавалось. Но, так или иначе, большая часть батальона осталась лежать на поле, вместе с несколькими десятками казаков, которых все же настигли австрийские пули.
Тем временем основные силы 4-й австрийской и 10-й русской кавалерийских дивизий из-за особенностей местности столкнулись едва ли не нос к носу. Многочисленные холмы с пологими скатами и лощины позволяли производить скрытое маневрирование даже большими силами. Но они же полностью лишали обе стороны возможности заранее обнаружить друг друга. И если бы не кружащие над головой аэропланы, с которых то и дело пускали сигнальные ракеты в сторону, где находился противник, полки 10-й дивизии вполне могли начать вступать в бой, пребывая в не организованном виде. Однако аэропланы наличествовали и помогали, чем могли.
Еще раз кинув взгляд на щеголявших парадной формой кавалеристов, выстроившихся на вершине холма, командир 4-й кавалерийской дивизии испытал чувство гордости от той силы, что была дана ему в руки. Да, их успели потрепать. Да, их лишили поддержки артиллерии в грядущем бою. И, тем не менее, под его рукой оставались три полнокровных полка, разбить которые не было по силам никому. Во всяком случае, сам он в это истово верил.
- Господин генерал-майор, взгляните! Русские! - адъютант указал рукой на вершину противоположного холма, где появилась небольшая группа всадников.
- Значит, сейчас все начнется, господа, - спокойно произнес генерал-майор. Вся тактика действий была доведена до подчиненных заранее. А поскольку непосредственно во время встречного кавалерийского боя менять что-либо не представлялось возможным, оставалось лишь полагаться на исполнительность офицеров, да крепкую руку солдат.
Русские действительно не заставили себя долго ждать. Минуты три ушло у них на построение, что уже заставило отдать толику уважения столь умелому противнику, и вскоре он вместе со всем штабом стал свидетелем того, как не менее двух русских полков начали неторопливый разгон. С одной стороны, расстояние в полкилометра являлось достаточным, чтобы вовремя и грамотно отреагировать на действия противника, с другой стороны, мчащийся галопом всадник мог преодолеть его менее чем за минуту. Да и предоставлять противнику возможность набрать большую скорость для более сильного первого удара, не имелось никакого желания. Но сперва свое слово должны были сказать пулеметы, половина которых оказалась установлена на левом фланге австрийского построения. Их огонь мгновенно принялся собирать кровавую жатву, кося русских драгун одного за другим, но тут, перекрывая рык пулеметов, ржание лошадей и звон вынимаемых из ножен сабель, в воздухе послышался до боли знакомый рокот и над русской кавалерией пронеслись четыре аэроплана. Шли они на небольшой высоте, и потому казалось, будто все четверо выскочили из-за холма, как черти из табакерки. Не успел генерал-майор поморщиться, вспоминая, что натворили эти этажерки сегодня утром, как от машин отделились черные капельки бомб, и первые ряды австрийских эскадронов буквально снесло смесью стали, земли и огня. Вдобавок с проскочивших над головами его войска аэропланов неожиданно застучали пулеметы и в стройных, но тесных рядах кавалеристов начали валиться на землю новые убитые и раненые.