В результате продолжительной дискуссии от тяжелого вооружения и запасов снарядов к нему было принято решение отказаться ради тех самых наград и званий. В тот же список попали винтовки Манлихера, а также все поврежденные карабины, составлявшие от силы сотую часть того, что было собрано на полях сражений. И ведь ничего странного в этом не было, поскольку специализированных трофейных команд в русской армии не существовало. Если войска подбирали то, что валялось по обочинам дорог и отправляли это попутным транспортом в тыл, уже считалось, что командир проявил заслуживающую похвалы инициативу. Потому очень многое оставалось лежать на земле и впоследствии растаскивалось местным населением или присваивалось похоронными командами - в зависимости от того, кто заявлялся первым. В данном же случае роль трофейной команды сыграли бойцы все тех же охранных рот, получавшие по полтине за каждый принесенный карабин и по пятаку за снаряженную патронами обойму, не считая оружия сданного противником лично при разоружении. Впоследствии, утаенные Михаилом карабины и боеприпасы появились на складе киевского аэропорта, где им следовало пролежать до момента начала формирования штурмовых подразделений, случить таковое в принципе. Что же касалось пулеметов, то восемь штук запрятал в своем обозе Келлер. Это стало платой за его молчание по поводу карабинов. А остальные отправили вместе с орудиями в тыл, опять же за будущие звания и награды. Все же прочее имущество, включая уцелевших лошадей и повозки, очень быстро рассосалось по обозам отрядов, как будто его никогда и не существовало, большей частью впоследствии оказавшись в частных руках. Если уж война предоставляла возможность не только погибнуть за свое отечество, но и заработать, то почему бы этим шансом было не воспользоваться? Но все товарно-денежные отношения имели место после, а пока колонна БАО, преодолев более сотни километров, уже вечеру добралась до Олеюва, и летчики с первыми лучами солнца вновь включились в становящуюся привычной работу.
Все так же продолжая действовать в интересах 10-го армейского корпуса, авиаотряд уделял особое внимание левому флангу 3-й армии. Не смотря на принадлежность к Австро-Венгрии, земли Западной Украины ничем не отличались от ее восточной части. Те же небольшие села с домами-мазанками, те же поля и леса, те же немногочисленные и непроходимые в распутицу дороги, окруженные если не полями, то лесами и болотами. Именно по этим узким грунтовым дорогам двигалась на запад русская армия. И по ним же отступали остатки 11-й пехотной дивизии Австо-Венгрии, так что стоило летчикам найти дорогу и пролететь вдоль нее на запад, как они непременно натыкались на очередное воинское формирование противника. Часть из них уже обустраивалась на выбранных позициях, часть все еще двигалась маршевыми колоннами, но, и те, и другие, представляли собой превосходную мишень для авиации.
За четверть часа поднятый в полном составе авиационный полк достиг села Поморяны, в котором собрались прорвавшиеся из окруженного Зборова отряды 22-й пехотной бригады, соединившиеся там со своим 32-ым егерским батальоном и частью обоза. Не обнаружив в нем противника, Михаил повел полк дальше на запад, весьма скоро нагнав отступающую австрийскую колонну, находящуюся на подходе к Дунаюву. Специально подсчитывать количество войск, не было времени, но по первоначальным прикидкам к селу отходило не менее полка, так что можно было даже выбирать, на чью голову высыпать свои "подарки". И что еще порадовало Михаила, они застали колонну на открытой местности. Со всех сторон на несколько километров простирались только-только убранные поля. Успей же эта колонна достичь Дунаюва и укрыться в городе, достать их было бы проблематично.