«Разрешите нам сыграть», — неожиданно попросил Панта.
«Сыграть? Кому?»
«Нам, — Панта кивнул на товарищей, — нам с вашими ребятами».
Пангаров улыбнулся и вместо ответа дал свисток — его воспитанники тотчас прекратили игру. Тренер пригласил всех на площадку — и матч начался. Пангаровские воспитанники в спортивных костюмах, Панта с друзьями — в обычных майках. Ничего, что в этот день все, включая Панту, были в белых трусах. Дело не в одежде.
Мальчики проиграли, но проиграли с минимальным счетом. К тому же за пять минут до конца игры Пангаров наказал Панту пятым фолом, и тот отправился на скамью зрителей. После матча Пангаров снова подошел к Панте, но Панта решительно отказался вернуться в команду, держался даже вызывающе — и почувствовал себя отомщенным.
Домой ребята возвращались в отличном настроении. В ушах Маляки снова звучала духовая музыка, но на этот раз Маляке слышались и овации многотысячной толпы.
«Через месяц опять сыграем с ними, — сказал Панта. — Все дело — в упорных тренировках».
И вот сейчас друзья стояли возле разрушенной площадки, над которой могильным холмом возвышалась груда кирпича. Послышался шум мощного мотора, и ребята повернули головы: самосвал, объехав их и оставив следы на площадке, высыпал новую груду кирпича. Вываливаясь из кузова, кирпичи били по столбу, и баскетбольный щит шатался.
— Дядя, мы здесь играем! — закричал Камен.
— Лучше бы снял слюнявчик! — высунулся из кабины шофер и, довольный, посмотрел на мальчиков — какое впечатление произвела его шутка.
Ровно никакого. Ребятам было не до смеха, а Камен смутился — он только сейчас заметил, что стоит с салфеткой на шее, и сразу же сбросил ее. Погладив недостриженную голову, он в бессильном гневе пнул ногой по шине грузовика и решительно пошел прочь. Остальные мальчики последовали за ним. Подойдя к подъезду, ребята поднялись по лестнице и остановились перед дверью с табличкой «Константиновы». На звонок открыл сам Константинов и удивился: что привело к нему целую ватагу ребятишек?
— Вы видели, что творится? — обратился к нему Камен.
— А что такое?
— Кто-то сбросил на спортплощадку целую груду кирпича.
У Константинова вытянулось лицо. Это еще что такое?
— Сейчас разберемся, — сказал он. — Никаких кирпичей! Сколько боролись за ваш баскетбол, а тут какие-то кирпичи! — Выглянув в окно и увидев самосвал, Константинов крикнул, обращаясь к шоферу: — Кому это ты привез кирпичи?
— Товарищу Ташеву, — отозвался шофер.
— А зачем?
— Для гаража.
— Какого гаража? Тут не место для гаража. А где детям играть?
— У киоска «Спортлото», — снова сострил шофер.
И опять острота его не была оценена по достоинству, потому что Константинов тоже возмутился происходящим.
— Я поговорю с Ташевым, — пообещал он мальчикам. — Уберет кирпичи как миленький… — Взглянув на голову Камена, Константинов оторопел: — Где это тебя так?
Камен растерянно дотронулся до волос, посмотрел на часы и вдруг сорвался с места.
В негодовании Маляка схватил Тончо за ухо.
— Да, отец, — заморгал Тончо. — Я ему сказал, а он… ведь машина…
— Мало нам было твоей бабушки, а теперь еще и отец!
— Бабушка — мамина мама, — оправдывался Тончо.
Маляка схватил малыша за руку и потащил вниз, в подвал. Прижал к стенке возле двери и растерялся — ну что тут можно сделать?!
— Меня опять похитили? — обрадовался Тончо, ему понравилось быть похищенным.
— Как влеплю тебе! — пригрозил Маляка.
А Тончо был все так же невозмутим.
— Скажи своему отцу — пусть убирает кирпичи, понял?
Тончо знал, что это ему не по силам, отец только разозлится, и все.
— Пусть убирает эти поганые кирпичи с площадки, слышишь? — зло повторил Маляка.
— Папа не…
— А вот уберет! — прервал его Маляка, которого осенила новая идея. — Знаешь, что такое голодовка?
— Нет, — признался Тончо.
— Я тебе объясню. Это забастовка в знак протеста. Никто из родителей не может выдержать голодовки собственного ребенка!
В тот же день Тончо начал голодовку, только поначалу это осталось незамеченным. Всей семьей сели обедать. Когда Тончо налили борща, он гордо взглянул на родителей и отодвинул тарелку, но они спокойно принялись за еду и не обратили на демонстрацию сына никакого внимания. «Ничего, — подумал Тончо, — подожду».
Бабушка Гинка налила себе борща последней. Она была молчалива, и это означало, что бабушка сердится и лишь ждет повода высказать свое неудовольствие. Повод не замедлил появиться.