— Слушай, ты разбираешься в технике? — неожиданно перевел разговор Добролюб.
— Я отвечаю в нашем классе за НТТМ, — похвастался Маляка.
Он действительно занимался в кружке научно-технического творчества молодежи, а старостой его сделали прежде всего потому, что его папа был инженером.
— Ты-то мне и нужен, — обрадовался Добролюб. — Я тебе помог в милиции, а ты теперь…
Добролюб жил совсем близко, в прекрасной квартире, у Добролюба была отдельная комната, и, как только мальчики очутились в ней, Добролюб достал из гардероба нейлоновую сумочку с надписью «Овощи и фрукты».
— Что это? — полюбопытствовал Маляка.
— Автомат для программного управления несколькими светофорами, — пояснил Добролюб, доставая из сумочки пластмассовую коробку.
Он подсоединил к ней пять макетов светофоров и включил в сеть: зеленые, желтые и красные огоньки беспорядочно замигали.
Добролюб пододвинул приятелю ящик с инструментами, и ответственный за НТТМ в шестом классе «Г» Димитр Маляков понял, что мосты сожжены. Взяв отвертку, он отвернул четыре винта и снял крышку с блока управления. Внутри были реле, катушка индуктивности и… Познания Маляки на этом кончились. Но как в этом признаться? Маляка отвернул еще два винта, и катушка покатилась по полу.
— Из-за него я сегодня и не пошел в школу, — признался Добролюб. — Если починишь, буду тебе очень благодарен.
— Я думал, ты в первую смену учишься.
— Это ты так думаешь, а учителя-то знают, что во вторую и что меня нет в школе. Куда мне деваться — я должен был принести этот прибор.
— А зачем записывался в кружок? — упрекнул его Маляка.
— Классный руководитель настаивала. Ей хотелось обойти другие классы. Мы на первом месте!
Маляка достал паяльник и включил его. Подождал, пока нагреется, и не знал, что же дальше-то делать?
— Хочешь ванильного крема? — предложил Добролюб.
— Можно, — согласился Маляка, словно оказывая Добролюбу еще одну услугу.
Как только Добролюб вышел, Маляка выключил паяльник и попробовал снова собрать прибор. Закусив губу, он усердно работал отверткой. Один винт почему-то остался не у дел. Маляка сунул его в карман — каждую секунду Добролюб мог войти с кремом — и включил прибор в сеть. Огоньки замигали попарно — уже лучше!
Вдруг раздался треск, посыпались искры, и из прибора повалил дым. Маляка в ужасе выдернул вилку, разогнал рукой дым и запихнул дьявольский аппарат в нейлоновую сумку. Прислушался: тихо. Чуть-чуть приоткрыл дверь. Полная тишина. Он осмотрелся. Удивительный дом! На старинном буфете стоят какие-то разбитые горшки, а на стенах — картины, картины — одна чудней другой!
Что-то скрипнуло, и Маляка испуганно повернул голову. Никого. Иногда мебель так скрипит, чтобы напугать детей.
— Эй, — робко позвал Маляка приятеля.
— Ну как, починил? — послышался голос Добролюба.
Маляка не ответил — что тут скажешь? — и пошел на голос. В открытую дверь кухни он увидел Добролюба.
— Что ты делаешь? — спросил Маляка.
— Готовлю ванильный крем, — удивился Добролюб. — Ведь ты сказал, что хочешь!
Маляка сел за стол. Две пузатые стеклянные банки с разноцветными конфетами привлекли его внимание. Никогда прежде не видел он ни таких банок, ни таких конфет. Увидел бы он их у Камена, непременно попросил бы, а здесь постеснялся. К тому же Добролюб занят кремом.
— Что-то не густеет, — вздохнул Добролюб и принялся быстро-быстро помешивать деревянной ложкой в кастрюле.
Маляка украдкой взглянул на лампу. Не горит, с какой стати ей гореть средь бела дня? Но Маляка понял: крем не густеет потому, что он сжег пробки, когда проверял этот проклятый прибор — вот плита и осталась без электричества.
— Ты хочешь быть поваром? — Маляка старался отогнать мысль о перегоревших пробках.
— Нет, философом.
Ответ поразил Маляку: как это Добролюб решился на такое, но он промолчал — ему было стыдно, что по его вине товарищ напрасно с таким усердием орудует ложкой. А сказать о пробках — значит, признаться, что он сжег прибор.
Маляка подошел к окну и посмотрел во двор. Какой-то мужчина, стоя на стуле, выбивал ковер, повешенный на довольно высокую перекладину.
— Почему у вас перекладина сделана так высоко? — удивился Маляка.
— Чтобы дети не висели на ней.
Добролюб с таким остервенением задвигал ложкой, что крем расплескался по плите. Тогда он сунул палец в кастрюлю. Крем был совершенно холодный.