— Как где? — Маляка изобразил недоумение, но вышло у него это неубедительно. — В школе.
— А где же портфель?
— Портфель? — Маляка растерялся. Значит, мама видела его портфель дома. «Сейчас все исправим, дорогая мамочка», — смекнул Маляка. — Нам сегодня велели приходить без портфелей, потому что…
Ложь оборвалась на полуслове. Пока Маляка придумывал, что бы такое сказать, и открывал дверь в гостиную, он увидел Добреву. Да, ошибки не было, в гостиной сидела классный руководитель. Мальчик так растерялся, что протянул ей руку, словно знакомясь:
— Добрый день. Маляков.
— Ох, Маляков, Маляков, — покачала головой учительница, испытующе глядя на него.
— Так где же ты пропадал? — снова спросила мама.
Маляка молчал, и тут в тишине послышался поворот ключа в замочной скважине.
— Отец! Сейчас тебе достанется, — пригрозила мама.
В гостиную вошли сестра с мужем, и мама представила их Добревой.
— Что натворил мой шурин? — улыбнулся молодой человек.
— Да вот, в школе сегодня не был, — объяснила учительница.
— Удрал с занятий?!
Маляка подумал, что муж сестры сейчас подольет масла в огонь — вот потребует, чтобы Маляку отправили в колонию для трудновоспитуемых, а сам тем временем и гостиную захватит.
Но он ошибся. Молодой человек явно шутил.
— Ничего, бывает, — добавил он мягко, подкупающе улыбнулся и тотчас принялся рассказывать, как однажды он с двумя товарищами сбежал из дома. Беглецы отправились в Вакарел, потому что один из их одноклассников уверял, что там около радиостанции можно слушать радио Софии на кусок провода.
— Но матери ты ведь сказал, где был? — подчеркивая каждое слово, спросила мама.
— Как же, зная ее, скажешь? Она же крестьянка. И сейчас-то крепка, а тогда… У нее удар в две с половиной лошадиные силы.
Мама Маляки почувствовала себя неловко, а Добревой молодой человек очень понравился своей непосредственностью.
— Мой шурин — хороший мальчик, — продолжал он успокаивать маму Маляки. — И больше так не будет поступать.
— Обещай мне это, сыночек! — потребовала мама.
Маляка молчал, в таких случаях он всегда становился упрямым.
— Надо дать слово, — сказал ему муж сестры. — И держать его!
Учительница улыбнулась, и Маляка почувствовал, что нависшие над ним тучи уплывают в открытое окно. А все муж сестры… Маляка питал к нему противоречивые чувства, а уж когда пришлось ему лечь спать в гостиной и все шныряли мимо его кровати… Но теперь…
Ташев, как всегда довольный собой, вышел из подъезда и прежде всего направился к горе кирпича. Немного подгреб ногой песок, еще раз взглянул на строительные материалы, приготовленные для гаража, и двинулся далее. И вдруг остановился, лицо его побелело как полотно: ветровое стекло машины расколото на тысячи крошечных кусочков!
Оцепенение Ташева стало проходить, жилы на шее вздулись, лицо побагровело от ярости. Он знал, чьих рук это дело, — помнится, Камен пригрозил ему: «Вы еще пожалеете!». Вот и пришлось пожалеть, но и Камен пожалеет, и остальные — хулиганье! — тоже.
Спустя мгновение он, задыхаясь, позвонил в квартиру Тошковых и, когда дверь открыл Камен, не владея собой, схватил мальчика за грудки:
— Ну, ты у меня сейчас получишь!
На шум выскочил отец Камена — он как раз собирался на работу. Двое близнецов остановились за спиной отца, испуганно тараща глазенки.
— Что случилось?
— Вы только посмотрите! — Голос Ташева дрожал от гнева. — Вдребезги разбили стекло!
— Это не я, — выдавил из себя Камен, но когда отец взглянул на него, мальчик виновато опустил голову.
Не он?! Отец так крепко схватил сына за ухо, что близнецы скорей прикрыли ушки ладонями, а отец рванул Камена по лестнице вслед за Ташевым.
— Вы понимаете, это валюта. — Ташев немного успокоился. Наказание, которое на его глазах понес Камен, принесло ему некоторое удовлетворение, но владеть собой он был не в состоянии, поэтому без всякой логики вдруг выкрикнул: — Надо запретить им гонять мяч!
Чем ближе подходили они к машине, тем больше лицо Ташева вытягивалось от удивления — ветровое стекло блестело на солнце целым и невредимым. Отец Камена отпустил, наконец, сына. Камен потрогал ухо, словно пытаясь убедиться, на месте ли оно.
— Честное слово, я видел, оно было разбито вдребезги, — не верил своим глазам Ташев.
Отец Камена в ярости сжал кулаки.
— Ваша машина, может быть, и валюта. — Он был вне себя от гнева. — А тут человек, да еще ребенок! Это вас надо отодрать за уши! Хоть они и не валюта!
— Но я, извините, я…