— Что ты здесь делаешь? — удивилась она.
— Да так… — неопределенно пожал плечами Камен.
Добрева сразу поняла — мальчик что-то скрывает, но раз не хочет говорить, спрашивать не стоит.
Камен продолжал ждать Маляку, не на шутку тревожась. Наконец увидел его бегущим по улице и размахивающим нейлоновой сумкой.
Маляка принялся рассказывать о своем разговоре в милиции, и Камен рассердился: надо было посоветоваться с полковником, к кому теперь следует им обратиться.
Во дворе на спортплощадке красовались уже две кучи песка. Баскетбольный щит сильно накренился набок.
— Товарищ Ташев, щит упадет, вы что, не видите? — ощетинился Камен.
— Ах, это вы? — оглянулся Ташев. — Легки на помине. Это ваше бревно, — кивнул он на баскетбольный щит, — уберите! Если, конечно, оно вам нужно. Мне оно мешает.
— Это наша спортплощадка! — вскипел Камен.
— Ваша? Превосходно! — повысил голос Ташев. — С каких это пор вы делите все на наше — ваше? Пионеры, называется. Убирайтесь отсюда!
— Вы не имеете права говорить с нами в таком тоне, — шагнул вперед Камен, а Маляка встал рядом с товарищем в знак поддержки.
— Ты еще будешь меня учить! — подскочил к мальчикам Ташев, угрожающе взмахнув рукой, но вовремя сумел удержаться. — Ничтожество!
— Вы пожалеете об этом, — крикнул Камен.
— А ну, повтори! — вконец разошелся Ташев.
— Вы пожалеете об этом! — повторил Камен.
Мальчики повернулись и пошли каждый к своему подъезду.
— Я вам не позволю собирать здесь всю улицу! — орал Ташев вслед.
На лестнице Маляка задержался у окна. Ташев все так же стоял возле кирпичей. Плюнуть бы в него, да не попадешь — слишком далеко. К тому же это не очень вежливо, что и говорить…
Маляка старался открывать дверь в квартиру бесшумно. Юркнуть бы незаметно на кухню! Тогда родители спросят только о времени его возвращения домой. А если его засекут у двери, сразу начнется: «Где ты был?» Первый момент встречи с родителями решает все. Поэтому, пробравшись в прихожую, Маляка постарался тихонечко закрыть за собой входную дверь. А вот дверь в гостиную скрипнула! Но если его не окликнули сразу, он сейчас получит фол.
Увидев маму, Маляка сделал вид, что очень удивлен.
— Ты здесь?
— Я-то здесь, а где был ты?
— Как где? — Маляка изобразил недоумение, но вышло у него это неубедительно. — В школе.
— А где же портфель?
— Портфель? — Маляка растерялся. Значит, мама видела его портфель дома. «Сейчас все исправим, дорогая мамочка», — смекнул Маляка. — Нам сегодня велели приходить без портфелей, потому что…
Ложь оборвалась на полуслове. Пока Маляка придумывал, что бы такое сказать, и открывал дверь в гостиную, он увидел Добреву. Да, ошибки не было, в гостиной сидела классный руководитель. Мальчик так растерялся, что протянул ей руку, словно знакомясь:
— Добрый день. Маляков.
— Ох, Маляков, Маляков, — покачала головой учительница, испытующе глядя на него.
— Так где же ты пропадал? — снова спросила мама.
Маляка молчал, и тут в тишине послышался поворот ключа в замочной скважине.
— Отец! Сейчас тебе достанется, — пригрозила мама.
В гостиную вошли сестра с мужем, и мама представила их Добревой.
— Что натворил мой шурин? — улыбнулся молодой человек.
— Да вот, в школе сегодня не был, — объяснила учительница.
— Удрал с занятий?!
Маляка подумал, что муж сестры сейчас подольет масла в огонь — вот потребует, чтобы Маляку отправили в колонию для трудновоспитуемых, а сам тем временем и гостиную захватит.
Но он ошибся. Молодой человек явно шутил.
— Ничего, бывает, — добавил он мягко, подкупающе улыбнулся и тотчас принялся рассказывать, как однажды он с двумя товарищами сбежал из дома. Беглецы отправились в Вакарел, потому что один из их одноклассников уверял, что там около радиостанции можно слушать радио Софии на кусок провода.
— Но матери ты ведь сказал, где был? — подчеркивая каждое слово, спросила мама.
— Как же, зная ее, скажешь? Она же крестьянка. И сейчас-то крепка, а тогда… У нее удар в две с половиной лошадиные силы.
Мама Маляки почувствовала себя неловко, а Добревой молодой человек очень понравился своей непосредственностью.
— Мой шурин — хороший мальчик, — продолжал он успокаивать маму Маляки. — И больше так не будет поступать.
— Обещай мне это, сыночек! — потребовала мама.
Маляка молчал, в таких случаях он всегда становился упрямым.
— Надо дать слово, — сказал ему муж сестры. — И держать его!
Учительница улыбнулась, и Маляка почувствовал, что нависшие над ним тучи уплывают в открытое окно. А все муж сестры… Маляка питал к нему противоречивые чувства, а уж когда пришлось ему лечь спать в гостиной и все шныряли мимо его кровати… Но теперь…
Ташев, как всегда довольный собой, вышел из подъезда и прежде всего направился к горе кирпича. Немного подгреб ногой песок, еще раз взглянул на строительные материалы, приготовленные для гаража, и двинулся далее. И вдруг остановился, лицо его побелело как полотно: ветровое стекло машины расколото на тысячи крошечных кусочков!
Оцепенение Ташева стало проходить, жилы на шее вздулись, лицо побагровело от ярости. Он знал, чьих рук это дело, — помнится, Камен пригрозил ему: «Вы еще пожалеете!». Вот и пришлось пожалеть, но и Камен пожалеет, и остальные — хулиганье! — тоже.
Спустя мгновение он, задыхаясь, позвонил в квартиру Тошковых и, когда дверь открыл Камен, не владея собой, схватил мальчика за грудки:
— Ну, ты у меня сейчас получишь!
На шум выскочил отец Камена — он как раз собирался на работу. Двое близнецов остановились за спиной отца, испуганно тараща глазенки.
— Что случилось?
— Вы только посмотрите! — Голос Ташева дрожал от гнева. — Вдребезги разбили стекло!
— Это не я, — выдавил из себя Камен, но когда отец взглянул на него, мальчик виновато опустил голову.
Не он?! Отец так крепко схватил сына за ухо, что близнецы скорей прикрыли ушки ладонями, а отец рванул Камена по лестнице вслед за Ташевым.
— Вы понимаете, это валюта. — Ташев немного успокоился. Наказание, которое на его глазах понес Камен, принесло ему некоторое удовлетворение, но владеть собой он был не в состоянии, поэтому без всякой логики вдруг выкрикнул: — Надо запретить им гонять мяч!
Чем ближе подходили они к машине, тем больше лицо Ташева вытягивалось от удивления — ветровое стекло блестело на солнце целым и невредимым. Отец Камена отпустил, наконец, сына. Камен потрогал ухо, словно пытаясь убедиться, на месте ли оно.
— Честное слово, я видел, оно было разбито вдребезги, — не верил своим глазам Ташев.
Отец Камена в ярости сжал кулаки.
— Ваша машина, может быть, и валюта. — Он был вне себя от гнева. — А тут человек, да еще ребенок! Это вас надо отодрать за уши! Хоть они и не валюта!
— Но я, извините, я…
— Я-я-я! — угрожающе двинулся отец Камена, и Ташев отступил: если этот человек выйдет из себя…
Пятясь, Ташев споткнулся о камень и распластался на земле. Раздался смех. Ташев посмотрел на окна. Кто только ни оказался свидетелем его позора — и Худерова, и Стоименов, и мама Камена, и собственная теща, и родной сын Тончо.
Отец обнял Камена, и они отправились домой. А Ташев, отряхнувшись, провел ладонью по ветровому стеклу, чтобы удостовериться еще раз, что глаза его не обманывают. Потом, кипя от негодования, торопливо пошел по улице. Хорошо, что не заметил еще одного свидетеля, не то и на него обрушил бы свой гнев.
Спрятавшись за оградой, Маляка не пропустил ни одного момента из разыгравшегося на его глазах спектакля и был очень доволен. Только он собрался выйти из укрытия, как услышал, что кто-то окликнул Ташева. Маляка посмотрел в щель и увидел бежавшего Константинова. Ташев его подождал, и они стали оживленно беседовать. А вдруг дядя Константинов добился отмены незаконного разрешения и сообщает сейчас Ташеву, что придется убирать эти ненавистные кирпичи?!