Лицо Ташева исказилось от боли, словно его самого раздирали на куски.
— Но мы, гражданин, поймаем преступника. Извините, я хотел сказать — товарищ Ташев, вы-то у нас не подследственный. Только напишите — какая марка машины, цвет ее, год производства, где украдена и прочее.
Пока майор говорил, Ташев рылся в портфеле, но вот он достал снимок и передал его майору.
— Этого достаточно?
— Что это? — Майор с недоумением посмотрел на снимок.
— Моя машина. Вас же не может не интересовать ее внешний вид.
— Да, — вздохнул майор: каких только людей не бывает на свете! — Пишите, пишите! — поторопил он Ташева.
Ташев написал заявление на семи страницах, свою машину он знал отлично. Потом, измученный, отчаявшийся, пошел домой. Он потерял всякий интерес к окружающему, за исключением мчащихся мимо автомобилей — так и крутил головой, надеясь увидеть свой. У перекрестка, на котором стоял знак «Стоянка запрещена», Ташев остановился: что-то здесь явно не так! Какие странные скобы! Да ведь они прикреплены к старому знаку! Все понятно! Автоинспекция к этому не имеет никакого отношения. Ловко придумано!
На лице Ташева появилась злобная ухмылка. Он стремительно зашагал к дому, но во дворе его ожидал новый удар: кирпичей как не бывало, а песок раскидан по всему двору. Ему окончательно все стало ясно. Если он замер в оцепенении и ничего не предпринимал, так это только потому, что обдумывал, с чего начать.
— Машину не украли!
Голос заставил Ташева вздрогнуть, и он резко повернулся. В подъезде стоял Стоименов.
— Ее увезла милиция, — разъяснил он спокойно, но ничто не могло скрыть бесконечного удовольствия соседа Ташева. — Видел собственными глазами!
— Если видели, почему не остановили?! — возмутился Ташев.
— Потому что считаю — милиция знает, что делает! — равнодушно процедил сквозь зубы Стоименов и пошел своей дорогой.
Кровь ударила в голову Ташева, и лицо его стало похожим на спелый помидор. Он бросился за Стоименовым, вмиг догнал его и помчался вниз по улице.
В учительской перед началом уроков царило оживление. Преподаватели разбирали классные журналы, тетради, учебные пособия.
— Кто классный руководитель шестого «Г»? — гаркнул Ташев и сразу перекрыл шум учительской.
Все насторожились.
— Я, а в чем дело? — недоумевала Добрева.
— Вы классный руководитель хулиганья, — прошипел Ташев.
Учителя с возмущением посмотрели на него, и Ташев понял, что позволил себе лишнее. Он взял себя в руки и, смутившись, мягко сказал:
— Извините. Сейчас я вам все объясню.
Разговор в коридоре продолжался десять минут. Классный руководитель обещала Ташеву поговорить с детьми — пусть вернут на место кирпичи, хотя Ташев и показался ей весьма несимпатичным субъектом.
После того как мама Юлии не очень любезно встретила Панту, он больше не приходил к Юлии. Девочка поняла, в чем здесь причина, но не отказалась от первого в своей жизни ученика — предложила ему заниматься у него дома. Панта поколебался, но все-таки согласился.
Пока Юлия побывала у него всего один раз, и сейчас Панта ждал ее снова, окончательно решив, что этот урок последний. Не оставалось никакого сомнения — Камен ревновал к нему Юлию. Да, ревновал попусту, но зачем дразнить товарища? К тому же общество Юлии смущало Панту. Он не столько слушал ее объяснения, сколько думал, как бы ее уколоть. А почему так, он и сам не знал.
Юлия пришла вовремя, поздоровалась и, сев за стол, открыла учебник.
— Начнем. — Она вслух прочитала условие задачи и повернулась к Панте: — Что здесь следует определить?
— Расстояние между двумя городами.
— Правильно. Какой будет ход решения?
Панта в задумчивости почесал голову карандашом:
— Зачем мне все это! Я стану спортсменом, объеду весь мир, даже если не буду знать, какое расстояние между этими двумя городами. — Он понимал, что немного хвалится, но в то же время верил, что все так и будет. — Цапе был даже в Пальма де Мальорка.
— Кто этот Цапе?
— Тренер «Локомотива». Говорит, что у меня золотые руки, а это в баскетболе главное — под каким углом бросать мяч, с какой силой и в результате — точное попадание.
— Где эта Пальма де Мальорка? — спросила Юлия.
— Не знаю, но по названию — очень далеко. Я тебе говорил, что бросил курить?
— Нет.
— Бросил. Навсегда. Не хочу из-за сигарет терять спортивную форму и перспективы на будущее. Цапе шутит: «Даже локомотивы больше не дымят, теперь их движет электричество!» Он у нас не дурак.
— Добрева на меня будет сердиться, — остановила Панту девочка.
— Почему?
— Я вызвалась тебе помогать, а ты все о мяче говоришь.
— Хорошо, — согласился Панта, — давай посмотрим, что делать с этими двумя городами.
Они еще раз прочитали условие задачи. Панта сосредоточился и начал рассуждать вслух. Юлия с радостью наблюдала за ним — ход решения задачи намечался им правильно. Потом Панта стал писать в тетради, и с каждой написанной цифрой росло удивление Юлии. Откуда ей знать, что Панта очень самолюбив и порой допоздна занимался математикой. Решил Панта и вторую задачу.
Прощаясь, он пожал Юлии руку и вежливо добавил, что теперь сможет обойтись без дополнительных занятий.
— Почему? — обиделась Юлия.
— Ну, как тебе сказать, просто теперь нет в этом необходимости. Вот видишь, я уже сам справляюсь.
Юлия повернулась к нему спиной и ушла.
Урок алгебры был по расписанию последним. Добрева объяснила новый материал и, так как до звонка еще оставалось время, написала на доске громоздкую систему уравнений.
— Кто хочет к доске? За правильное решение повышу четвертную отметку на один балл.
Панта бросил взгляд на уравнение и поднял руку — энергично, настойчиво.
— Тебе чего, Пантев? — спросила Добрева.
— Можно?
— Что?
— Решить уравнение.
Добрева не поверила своим ушам.
— Иди!
Панта взял мел, отошел на шаг от доски, чтобы еще раз вникнуть в уравнение, прищурился, словно прицеливаясь, снова приблизился к доске, и мел застучал, будто пулеметная очередь.
В классе никогда не было так тихо. Все уставились на Панту, а доска тем временем быстро покрывалась цифрами. Дважды Панта ошибся, но тут же исправлял ошибки и продолжал решать дальше. Мел уверенно двигался к нижнему углу доски. Скобки и неизвестные исчезали на глазах. И вот результат: х = 6.
— Прекрасно, Пантев. Шесть! Дай дневник.
Звонок ознаменовал первую шестерку Пантева по математике. В ушах Панты он звучал, как торжественные колокола.
День был хмурым, небо затянуто облаками, того и гляди пойдет дождь.
Хмурыми были и мальчики, сидевшие на сломанной скамейке. Мрачно смотрели они, как Камен и Маляка перебрасывали с соседнего двора ташевские кирпичи. Классный руководитель оставила ребят после уроков, крепко отругала их, сказала, что они пренебрегают нормами поведения в обществе. Это недопустимо! Мальчики слушали ее, слушали и с каждой минутой все более уверялись в том, что если кто и нарушил нормы поведения, так это Ташев. С какой стати он будет строить гараж на спортплощадке, никого об этом не спросив?! Они-то, например, прежде получили письменное согласие всех жильцов на ее устройство!
— Ничего вам не будет, — успокаивал товарищей сидящий на скамейке мальчик.
— Она не твой классный руководитель, потому ты так и говоришь, — оборвал его Камен.
— Она сердитая, — добавил Маляка. — Если вы не из ее класса, не думайте, что и вам при случае от нее не достанется.
Мальчики один за другим включились в работу. Дело не в том, что учительница приказала вернуть на место кирпичи. Они трудятся ради друзей, так они заявили. Но работа не клеилась. Слова Добролюба оказались справедливыми — никакую работу не выполнишь без твердой убежденности в своей правоте.
Подошел Стоименов и удивленно спросил:
— Зачем вы это делаете?