- Перезараяд! - кричал командир пушкарей, - шибче! Охонь!
Пушки еще раз выплюнули из своего жерла смертоносную картечь. Выстрелы орудий сбили напор надвигающейся конницы.
- Вставаху! - раздались крики десятников то тут то там.
Наш десяток и другие поднялись и ощетинились лесом копий буквально за пару секунд.
- Ладомил, буде уза мною, - крикнул Тарас сыну кхана Тунгута.
Я оглянулся и увидел его одетым, так же как и все мы, с небольшим щитом на левой руке, с коротким мечом и длинным копьем. Надо сказать, что древки наших копий были сделаны из какого-то прочного дерева, я предположил, что это лиственница, которая становится невероятно крепкой после высыхания. Во время учений, я замечал, как не раз на древко копья принимали удар клинка и копью это никак не вредило. Сейчас меня этот факт немного успокаивал.
- Охонь! - раздалась новая команда пушкарей, - кати уназад!
И пушки стали шустро закатывать за наши спины. Еще один выстрел сделать артиллеристы были просто не в силах, так как между конницей Улугбека и нашим малоопытным воинством оставалось всего пятьдесят метров. На глаз урон от пушечного огня составил десять или пятнадцать человек.
- Господи, прости и сохрани, - зашептал я чисто интуитивно простенькую молитву.
- Свароже, отче наш нибисны, простяху и сохроняху, - зашептал рядом Петруха. Остальные тоже что-то шептали. Лишь Никодим угрюмо молчал.
- Упряху копии в зимлю! Наклоняху! - заорали десятники.
- У-у-у-у! - орало дикая конница Улугбека, и скачущие передовые тяжелые кавалеристы опустили свои копья прямо в наши испуганные глаза.
Раздался раскатистый удар железа о железо, как будто рухнул старый кирпичный дом от удара экскаватора-драглайна с шаровым рыхлителем. И начался форменный ад. Первыми пострадали одетые в броню кони передовых всадников. Они, пытаясь пробить брешь в нашем строю, на всем скаку налетели на наши копья, которые мы уперли в землю. От сильнейшего удара броня не выдержала, и бедные животные вмиг испустили дух, а их наездники, сидя уже на мертвых конях пытались достать нас своими пиками. Мое копье, намертво застрявшее в животном, вмиг стало бесполезно. Я его бросил и стал защищаться щитом и тыкать в ответ своим коротким клинком. Это было абсолютно бессмысленно, так как я не мог им достать до противника. Зато стоявший за моей спиной десятник Тарас, копье которого было пока свободно, очень точно стал наносить удары по моему оппоненту. Еще один удар Тараса и горец завалился на бок и замер. Дальше я услышал выстрелы наших пушек на флангах, значит, подумал я, атака Улугбека пришлась на наши центральные десятки и с краев артиллеристы могли работать беспрепятственно. Однако краем глаза я уловил, что в метрах двадцати тяжелая конница горцев пробила наш строй, и чтобы как-то залатать брешь в нем туда выдвинулась небольшая уже наша, закованная в броню конница. Командовал ей сам кхан Гореслав, очень жаль, что в распоряжении его было всего двадцать сабель. Однако это были самые настоящие профессиональные войны. Сабли просто плясали в руках Гореслава и его бойцов. За пару минут брешь в нашем строю была заделана, а поверженные разбойники печально смотрели в небо пустыми глазами. Войско Улугбека сначала накатило на нас как волна, а теперь оно же стало и медленно откатываться.
- Отойдяху! - услышал я крик за спиной.
Тут же подкатили пушку, и она выплюнула еще один заряд картечи в спину отходящим войскам противника. И пока враги откатывались, чтобы перегруппироваться и нанести еще один удар, Никодим уже достал свое копье из тела лошади.
- Никодим, помоги мне, - попросил я его.
Он отодвинул меня в сторону и за пару секунд вытащил и мое окровавленное оружие. И я поймал себя на мысли, что смотрю на этот ад, как на игру, как на безумную бессмысленную игру.
- Щиты подняху! - сначала закричал Тарас, а потом то же самое заголосили и другие десятники.
На нас посыпался дождь из стрел. Очень часто в исторических фильмах показывают, как стрелы пробивают насквозь человека в доспехах. Не знаю, может здесь были не правильные стрелы, и они в большинстве случаев просто отскакивали от щитов и кожаных доспехов. Лишь некоторые застревали на длину наконечника в очень твердых щитах, которые тоже, скорее всего, были сделаны из лиственницы. Правда, две стрелы воткнулись в мои шаровары и торчали, как иголки из дикобраза.
***
- Шакалы проклятыя! - крикнул кхан воровской сичи Улугбек, - Тагыр! Гдэ твоы храбрыэ джыгыты? Кто мнэ обэшал, что оны сомнут этых труслывых ослов?
- Нас прэдалы кхан! - отвертелся от ответственности Тагир, - оны зналы, что мы атакуэм на восходэ.
- Сколко у нас потэр? - уже более спокойно спросил кхан.
- Почты чэтыре дэсятка
- Шакалы, оны отвэтят за это! - Улугбек стал со всей силы нахлестывать своего бедного коня, который заржал как резанный, - я с жывого сдэру кожу с этого Горэслава, шайтан. Ахмэд, дэйствуй, окаты ых градом ыз стрэл!
- Сдэлаю, кхан, - ответил Ахмед, посмеиваясь над неудачей Тагира. Слишком высоко взлетел этот безродный выскочка, считал он, - карусыл! - скомандовал Ахмед своим четырем сотням легких конных воинов.
И его конница стала нарезать круги по полю боя, выкидывая сотни стрел в ощетинившуюся копьями пехоту кхана Гореслава.
- Тагыр, возми тры дэсятка своих людэй, построй ых клыном ы удар в лэвый фланг, стал распоряжаться Улугбек, - сдэлай так, чтобы Горэслав увэл свою конныцу туда, а я удару на вправый фланг. Ахмэд, - обратился он уже к другому полководцу, - как толко я прорву правый фланг, пошлеш свои сотны туда жэ, мы обратым этых зэмлэпашцев в бэгство!
***
- Шо мыслиша, Милош? - спросил Гореслав своего боевого товарища.
- Теперяча Улухбек ударяха у флангу, - ответил Милош осматривая поле боя.
Пушкари теперь совсем осмелели и сделали еще пару выстрелов уже по легкой коннице Ахмеда. Конница воровской сичи поредела еще на один десяток разбойников.
- Вирно, - согласился Горесла, - еси щас утубъемси, наша узила. Може буде двихаши у Тунхут.
- Кхан, ухляди, на прав украи клином идяху! - выкрикнул Милош.
- Браты, ходко, за мною! - повел Гореслав своих всадников на взрывоопасное направление.
***
- Что происходит? - спросил я десятника Тараса.
- Ироды, у фланху идяху.
Я посмотрел, как выстроившись клином, словно немецкие рыцари из кинофильма про ледовое побоище, конница противника неслась на наш правый фланг. Видать не случайно наши десятки поставили в центр линии фронта, потому что правый фланг всадники Улугбека прорезали, как нож масло. Хорошо, что Гореслав вовремя воткнулся в клин неприятеля. Он сначала погасил наступательный порыв, а затем обратил конницу противника вспять.
- Шо творяху! - крикнул десятник, пока я глазел на право.
Я повернул голову влево и увидел, как другой клин вражеской тяжёлой конницы так же легко пробил нашу оборону уже слева и зашел к нам в тыл. В образовавшуюся прореху ломанулись и легкие всадники врага. Первыми пали наши пушкари, которые были практически беззащитны против конницы.
- Стояху! - кричал Тарас вмиг побежавшим бойцам соседнего десятка.
- В круг встаем! - заорал я ненормальным голосом, срывая связки, - все в круг! Порежут так всех! В круг!
- Стояху у кольцо! - понял мою идею Тарас, и его тут же послушали не только простые пехотинцы, но и десятники.
И пока конница врага резвилась, избивая и режа наших пушкарей, нам удалось выстроить круг почти из двух сотен пехотинцев. И так ощетинившись копьями, как еж, мы стали медленно отступать к лесу. Слава небесному отцу, нам удалось остановить хаотичное бегство. Между тем, разгорячённые от первой крови, лёгкие всадники Улугбека кинулись нас добивать, но получили два десятка убитыми и ранеными, они немного остыли. Вдруг рядом ко мне плечом к плечу встал с копьем и сын кахана Тунгута, Ладомил.