Например, с самого начала кампании использовались их идеи о «глубоком бое», «превентивных действиях» и важной роли информации и разумного оружия.
Исчезающий фронт
Во время Первой мировой войны миллионы солдат смотрели друг на друга из укреплений, вырытых в земле Франции. Полные грязи и кишащие крысами, провонявшие мусором и гангреной, эти линейные траншеи тянулись по местности на целые мили за путаницей колючей проволоки. Месяцами целые армии прятались за ними, страшась поднять голову над землей. Когда приказывали идти в атаку, войска «перелезали через верх» и оказывались под ураганным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Но большую часть времени они сидели в окопах, страдая от болезней и тоски.
Тогда никто не задавался вопросом, где проходит «линия фронта». И то же самое происходило с иракскими солдатами в бункерах почти восемьдесят лет спустя. Но только фронт теперь проходил не там, где шла главная битва. В точности как учила доктрина наземно-воздушного боя, союзники углубляли битву по всем параметрам — расстояние, высота, время. Фронт теперь был в тылу, на флангах и над головой. Действия планировались на двенадцать, двадцать четыре и семьдесят два часа вперед и осуществлялись в назначенное время.
Налеты дальней авиации и наземные удары использовались для блокировки или «предотвращения» передвижений вторых и следующих эшелонов противника, как собирались союзники действовать в Германии в случае нападения Советов. Наметки форм ведения войны в Третьей волне, которые набросал нам десять лет назад Морелли в номере отеля близ Пентагона, перестали быть чистой теорией. Когда изображения войны в Заливе замелькали на экранах телевизоров во всем мире, мы ахнули, видя, как то, что Морелли, а потом Старри открыли нам в начале восьмидесятых, разворачивается в реальной жизни девяностых.
Уничтожь средства командования противника. Прерви его линии связи, чтобы прекратить передачу информации вверх и вниз по командной цепи. Захвати инициативу. Бей глубоко. Не дай резервным эшелонам противника войти в дело. Синхронизируй совместные операции. Избегай фронтальных атак на укрепленные пункты противника. А главное: знай, что делает враг, и не давай ему знать, что делаешь ты.
Все это во многих отношениях звучало очень похоже на доктрину воздушно-наземного боя. Авиация играла решающую роль, а не традиционную роль поддержки. Эта смена ролей была настолько решительной, что многие подумали, будто она выполнила наконец обещания своих пионеров вроде итальянца Джулио Дуэ (1869–1930), американцев Билли Митчелла (1879–1936) и Брайтона Хьюга Тренчарда (1873–1956).
Тем не менее Ирак был первым полномасштабным испытанием обновленной доктрины воздушно-наземного боя. Говорят, что генералу Шварцкопфу, командующему силами союзников, не нравится этот термин. Если так, то его можно понять. Дело в том, что Шварцкопф был блестящим исполнителем. И никак не умаляет его славы факт, что композиторами, не вышедшими на сцену, были Старри и Морелли, которые за десять лет до того описали основы коалиционной военной победы.
Военная доктрина продолжает изменяться в армиях всего мира. Но если прислушаться, то, какие бы ни были слова — китайские или итальянские, французские или русские, основные мотивы взяты из доктрин воздушно-наземного боя и воздушно-наземных операций.
При первой встрече с Доном Морелли мы уже понимали, что изменения в экономике и обществе происходят и в вооруженных силах. Мы уже видели, что знание становится ключевым элементом в создании экономических ценностей. Что сделали Старри и Морелли, не обязательно каждый раз явно, — поместили знание в центр военного дела. Поэтому война Третьей волны, как мы видели в Заливе, имеет много общих свойств с передовой экономикой.
Если сравнить новые характеристики военного дела с характеристиками новой экономики, параллели становятся несомненными.
Факторы поражения
Никто не станет полностью сбрасывать со счетов важность, скажем, сырья или труда в производстве. Точно так же абсурдно было бы игнорировать материальные элементы в поражающей способности. И не было такого времени, когда кто-нибудь отрицал бы важность знаний для войны.
Тем не менее сейчас происходит революция, которая ставит знание в различных формах во главу угла военной мощи. И в созидании, и в разрушении знание уменьшает потребности в других ресурсах.