Мне ротмистр уже успел порядком надоесть, и я ничего ему не ответил.
- На Сумской есть так называемый "Дом артиста". Слыхали, конечно?..опять обратился ко мне ротмистр.- Ну вот... идемте туда. Там подчас можно натолкнуться на весьма любопытные экземпляры. Богатейший, скажу я вам, материал для изучения новых индивидуумов. Продукт последних неудач фронта. И как еще интересно! Вчера, к примеру, я видел там молодого корнета... Впрочем, я расскажу вам по дороге. Идемте.
Но идти я отказался.
- Довольно, ротмистр! Мне противен ваш тыл и ваши наблюдения. Я уезжаю на фронт, а потому...
- Что потому? - улыбнулся ротмистр.
- Потому... Потому...- Я запутался, не зная, что ответить.- Потому...довольно! - сердито кончил я.
Ротмистр сел в качалку. Небрежно вытянул ноги и глубоко в карманы засунул руки.
- Если б я, поручик, давно уже не разучился драть смехом глотку,медленно, играя каждым словом, вновь обратился он ко мне,- я бы - поняли? я бы не встал вот с этой качалки. Я бы умер со смеха над вашей глупостью Поняли, юноша?..
..."Подожди-ка! - припоминал я, идя на следующее утро по Мироносицкой улице.- Теплые перчатки куплены...
Шарф - есть... Носки?.. Да! Нужно купить шерстяные носки!.."
Хриплый гудок автомобиля рванулся в тишину улицы. Со стороны Мироносицкой площади шел грузовик, нагруженный английским обмундированием. Высоко на сложенных шинелях сидели два краснолицых солдата-англичанина. Третий лежал. Кажется, курил трубку. Синий дымок клубился над его фуражкой.
Но вот грузовик поравнялся со мной. Лежащий на шинелях солдат приподнялся и встал, чтоб вытряхнуть пепел из трубки, и я увидел на его фуражке русскую офицерскую кокарду. На узких погонах блестели звездочки. Увидев меня, офицер быстро отвернулся.
Это был Девине.
Через три дня я отъезжал на фронт. Дядя жаловался на простуду, а потому выйти на мороз побоялся. Не вышел и Вульф Аронович.
Было холодно, дул резкий ветер, и я спешил войти в вагон.
- Прощайте! - сказал я ротмистру Длинноверхову, единственному, вышедшему меня проводить.
- Прощайте, мой милый чудак!..
Когда поезд тронулся, я перегнулся над перилами площадки.
Публика на перроне махала платками и муфтами.
Какая-то девица в шубке с беличьим воротником долго бежала по платформе, ухватясь одной рукой за мерзлое окно вагона.
Только ротмистр, подняв под самую папаху крутые, барские плечи, размеренным, спокойным шагом шел уже к выходу.
"Обернется или нет?" - гадал я, пытаясь не упустить его из виду.
Ротмистр не обернулся.
- Действительно, у него железный затылок! - вслух произнес я, вздохнул и вошел в вагон.
За окном бежали последние строения засыпанного снегом Харькова...
ХОЛОДА
- Выходите, господин поручик! Дальше мы не поедем! Молодой вольноопределяющийся бронепоезда "Россия" натянул рукавицы и глубоко, по уши надвинул папаху.
- Что, разве уже Льгов?
- Льгов сдан, господин поручик. Еще вчера. Холодный ветер ударил по лицу и на минуту смял мое дыхание.
- А что за станция? - спросил я, пытаясь встать спиной к ветру.
- А черт ее разберет!..
Я поднял голову, но надпись станции была занесена снегом.
* * *
- А, здорово!.. Идите, идите сюда!.. На станции, в дверях телеграфного помещения стоял поручик Ауэ, наш ротный.
- Я говорил...- ротный пошел мне навстречу.- Я же говорил,- кто-кто а вы вернетесь. Потому - немец: долг и прочее... "Deutschland uber alles!"*...- И, засмеявшись, он крепко пожал мне руку.- Ну, идемте... Представляться Туркулу не стоит... Запекут еще в офицерскую!.. Эй, Ефим!..
В телеграфной было накурено. Портреты генералов Маркова и Алексеева, повешенные на стене "осважниками", казались отпечатанными на голубой бумаге.
- Вот, капитан, взводный второго взвода,- представил меня ротный своему новому помощнику, сухому, черному штабс-капитану, с усами, длинными как вожжи.
- Штабс-капитан Карнаоппулло,- приподнялся тот, потом вновь сел, достал из кармана карамель и стал сосать ее, разглаживая усы двумя пальцами.
Поручик Ауэ собрал со стола игральные карты.
- Ефим, чаю! Да шевелись же, холуй соннорылый! Барбос!..
------------------
* "Германия превыше всего!" (нем.).
* * *
В чай Ефим подлил рому.
- Льгов сдан,- рассказывал ротный, подняв из-под козырька бело-малиновой фуражки холодные, энергичные глаза.- Ничего не поделаешь... Ни-че-го!..
Он задумался и долго грыз мундштук пожелтевшей папиросы.
- Кстати, вы в тылу ничего не слыхали? Нет?.. Говорят, Буденный занял Касторную и бьет всей нашей армии в глубокий тыл - на Валуйки и Харьков. Не слыхали?.. Чем же объяснить наш отход без настоящего, черт дери, поражения?.. Эх, поручик, поручик! Что это, донцы подкачали? Или Махно силы точит?..- И вдруг, выплюнув разжеванный мундштук, он ударил по столу кулаком.- Черт! А очередные задачи?.. Знаете, что у нас теперь за очередные задачи? Не растерять отступающих полков. Только!.. Связи - никакой. Корниловцы? Марковцы?.. Кого черта корниловцы и марковцы, когда мы не знаем даже, где наши второй и третий полки!.. Как вы нашли нас, поручик?