Прошло минут пять. Потом еще пять...
- Идет! - сказал наконец ротный, приподнялся и взбросил на ремень винтовку.
- Да еще с прибылью, кажется!..- воскликнул поручик Скворцов.Э-ге-ге!.. Двух товарищей ведет... А ну-с, узнаем про дела совдепские!..
Но допросить перебежчиков не удалось. Полк уже выступал из имения, и ротный спешил на подводы.
Я сидел на подводе подпоручика Морозова. Поручик Науменко шел возле нас.
- А там - неладно, ей-богу!.. Уж я понимаю!.. Да вы послушайте только...- Он говорил быстро. Очевидно, торопился еще и к поручику Скворцову.- И ей-богу, все потому только, что между прочим это делается... Ведь на подводах их допрашивали. Сперва поручик Ауэ одного, потом его же капитан Карнаоппулло, а поручик - другого. И вот здесь-то вся их каша и всплыла... Один говорит: сорок второй советской дивизии, и давно уже здесь. Другой: с двадцать восьмой, говорит, вышли, и совсем только недавно... Один...- Поручик Науменко споткнулся о камень.- Фу, черт!.. Один... Сейчас, поручик Скворцов!.. Сейчас я! - Поручик Науменко вновь обернулся к нам: Ну и вот... Один говорит...
Минут через пять он шел уже возле подводы поручика Скворцова.
- ...говорит. Ну а другой... Один... а другой...
- При-ва-а-ал!..- поплыло наконец от подводы к подводе.
Оба перебежчика сидели на последней подводе ротного обоза. Один из них был широкоплечий, рослый парень с красным, изрытым оспой лицом.
- Стало быть, не мог больше... Вот почему!.. Невмоготу стало...рассказывал он собравшимся возле него солдатам.- Сперва это Юденич на Петроград гонял. Потом на Колчака ходили. Теперь на вас - на барона Врангеля пошли... Не ушел бы - гляди! - и на Польщу погнали б!..
- Че-реш-ни!.. Господин поручик!..
- Господин поручик, идите!..- кричали где-то далеко солдаты 3-го взвода.
Через улицу, с топором в руке, прошел поручик Скворцов.
Второй красноармеец исподлобья посмотрел на него и отвернулся.
И вдруг за деревней раздалась беспорядочная ружейная стрельба.
Мы уже выходили за деревню.
- Господин поручик, господин капитан Карнаоппулло приказали вам доложить, что они оставили Кишечникова при себе.
- Зачем это?
Стрельба за деревней все учащалась.
- Часовым к перебежчикам,- ответил Галицкий, на ходу занимая свое место во взводе.
...Выйдя за деревню, 6-я рота рассыпалась в цепь.
* * *
Было очень жарко. С лица струился пот.
- Давно уж не гнали так!.. Что?..
- Жаль, говорю, что конница не подоспела... Не ушли бы!..
...Маленькие, белые домики какого-то хутора, к которому, уже под вечер, вышли наши цепи, дружной семьей спускались к оврагу. Овраг огибал хутор, за хутором упирался в плоский, осевший во все стороны холм. Над холмом зеленели сады небольшого поместья.
- Квартирьеры на хутор не пойдут,- объявил ротный.- Мы только обождем подводы и сразу же двинемся дальше. Садись и закуривай!..
...Прошла подзода с ранеными. За ней вторая. Шедшая в резерве 8-я рота построилась и с песнями прошла мимо нас на северную окраину хутора занимать позицию. Вдоль рва, уже далеко в степи, куда-то шел поручик Скворцов, получивший у ротного разрешение на полчаса отлучиться из роты.
А вокруг и около нас опять уже скользили и кружились легкие кустики перекати-поле...
- Пыли-то!..- сказал поручик Ауэ, указывая вдаль.
Вдали медленно шел наш обоз. Обоз был разбит по-батальонно и казался издали четырьмя ползущими друг за другом поездами, над которыми клубился низкий, тяжелый дым.
- Пыли-то?.. А?..- повторил ротный, потом отвернулся, вынул часы и выругался: - ...твою барбосову мать! Полчаса называется!.. Видно, чай пьет!.. Извольте вот офицерскому слову верить!..
На небо, все еще синее, набежали желтые тучи. Обоз подходил все ближе и ближе.
...Наконец, с каким-то небольшим свертком под мышкой, вернулся и поручик Скворцов.
- Да!
- Не да, а так точно!..
Штабс-капитан Карнаоппулло удивленно посмотрел на ротного.
- Но, поручик...
- Извольте молчать!..
- Но позвольте...
- Молчать!..- И, быстро обернувшись, ротный стал кричать уже на обоз: - Там!.. Не болтаться!.. Выезжай!.. Выезжай, говорю, вашу в три бога мать!.. Поручик!.. Поручик Науменко... вашу мать, да следите за порядком, мать вашу... Под-по-ру-чик Мо-ро-зов!..
Обоз выровнялся и пошел вдоль дороги, на все лады скрипя несмазанными колесами. Тронулась и моя подвода.
- Но, поручик, ведь перебежчики...- вновь, уже сквозь треск колес, услыхал я растерянный голос штабс-капитана.
- К матери с твоими перебежчиками!.. А Кишечников, а?.. А?.. А?..
Очевидно, желая отделаться шуткой, штабс-капитан Карнаоппулло вдруг прищурил глаза и задергал подбородком:
- Бэ!.. Бэ!.. Бэ!..- засмеялся он деланно. На мгновенье ротный опешил. В это самое время моя подвода как раз поравнялась с ними.
- За... за... зар-раза!..- вдруг дико закричал ротный.- Стой!.. Стой, твою...
Я быстро отвернулся и в тот же момент услыхал короткий, глухой удар. Очевидно, ротный ударил кулаком капитана.
Мой подводчик стегнул лошадей. Лошади рванули.
- Не напирай!..- кричали с подводы перед нами...
- ...а когда он, не допив молока, выбежал из хаты, того уже и след простыл...
- В гражданской войне всё опять и опять повторяется!..
- Не велика у ней, знать, фантазия! - перебил поручика Науменко подпоручик Морозов.- Ведь это же почти что прошлогодняя история с этим...как его? - с Ленцем... Помнишь?..
Мы въезжали на холм за оврагом.
Над забором поместья свисали тяжелые ветви черешен.
С подвод 3-го взвода быстро повскакали солдаты.
- Назад!..
Узнав голос поручика Скворцова, я удивленно обернулся. Балансируя, поручик Скворцов стоял на подводе.
- Назад! - кричал он.- Ершов! Тыкин! Подойко!.. По подводам! По по-д-во-дам!..
- Неслыханно, господа! И что за добрая муха его укусила! - сказал, не менее меня удивленный, подпоручик Морозов.- А?.. Что за черт!.. Из Савла да в Павла!..
Ершов, Тыкин и Подойко, звеня котелками, уже бежали назад к подводам.
- Подождите! Да рассказывай дальше,- снова обратился я к поручику Науменко.- Действительно, происшествие не совсем-таки обыденное!..
- Ну и вот...
И лицо поручика Науменко разгорелось от возбуждения.
- Когда наша рота пошла в бой,- рассказывал нам поручик Науменко,оставшийся при обозе штабс-капитан Карнаоппулло отправился в халупу пить молоко. Пользуясь простодушием Кишечникова и его незнанием службы, один из перебежчиков, тот, что глядел исподлобья, попросил у него разрешения оправиться, ушел за хату и больше не вернулся. Оставив второго перебежчика, Кишечников побежал искать его по всем хатам; попал также и в ту, в которой за крынкою молока сидел штабс-капитан Карнаоппулло. Штабс-капитан поднял на ноги всех нестроевых и даже подводчиков, но было уже поздно. Сбежавшего красноармейца не нашли. Тогда рассвирепевший штабс-капитан тут же, возле подводы, расстрелял и Кишечникова, и второго красноармейца - скуластого парня с красным лицом,- обвиняя их обоих в содействии побегу.