Радостное созерцание это было прервано приходом двух французских солдат с свертками полотна. Они прошли в балаган и направились к углу, в котором жил Пьер рядом с Платоном Каратаевым. Платон Каратаев лежал, укрывшись головой в[158] французскую изорванную шинель, которая была дана ему. Платон Каратаев уже[159] 5 день был болен лихорадкой, страшно измучавшей его. Платон Каратаев получил репутацию швеи, и французские солдаты носили ему шить рубашки. Но, мучимый лихорадкой, он работал не споро и у него было еще[160] много несшитого прежнего полотна. Французы растолкали его и требовали, чтобы он в три дня сделал им из полотна рубахи.
— Эх, соколики, всё бы сделал, кабы не трясла меня, — говорил он посиневшими, трясущимися губами. Пьер, уже неоднократно отстаивавший, благодаря знанию языка, своего друга, и теперь заступился за него и объяснил французам, что у него так много работы и он так болен, что не может взять их рубашки. Французы ушли.
— Эх, соколик, язык — телу якорь, — сказал Платон Каратаев и завернулся опять в свою шинель.
Пьер прикрыл его[161] своим кафтаном и сел подле него, взялся за свою работу. Это была сломанная деревянная ложка, которую он хотел починить шилом и дратвой.
Не докончив еще свое[162] дело, Пьер,[163] не спавший прошлую ночь от шума на поле, лег[164] на свою солому и задремал. Только что он задремал, как за дверью послышался голос:
— Un grand gaillard, nous l’appelons grand chevelu. Ça doit être votre homme, capitaine.[165]
— Voyons, faites voir, caporal[166] — сказал[167] знакомый Пьеру голос. И, нагибаясь, вошел капрал и[168] бравый, прихрамывающий французский офицер.[169] Он оглядел пленных и остановился глазами на Пьере.
— Enfin je vous retrouve, mon cher Pilade,[170] — сказал он[171], подходя к нему.
— Bravo! — закричал Пьер, вскакивая, и, взяв под руку[172] Рамбаля с тем самоуверенным пренебрежением, с которым он хаживал по балам,[173] вывел его за балаган.
— Ну как не дать мне знать, — упрекал Рамбаль,[174] — это ужасно, положение, в котором вы находитесь. Я потерял вас из виду, я искал. Где и что вы делали?
Пьер весело рассказал свои похождения, свое свидание с Даву и расстреляние, на котором он присутствовал.[175] Рамбаль пожимал плечами и хмурился, слушая его. Когда Пьер кончил, Рамбаль обнял и поцеловал его.
— Mais il faut finir tout ça, — говорил он. — C’est terrible.[176] — Рамбаль посмотрел на босые ноги Пьера. Пьер улыбнулся.[177]
— Le diable n’est pas aussi noir qu’on le fait. Et j’ai eu des moments bien doux, dans cet espace de temps,[178] — сказал Пьер.
— Et savez vous que j’ai de la peine à vous reconnaître, mon cher ami,[179] — сказал Рамбаль, улыбаясь и всё поглядывая на босые ноги и на узел, который он,[180] входя в балаган, сложил.
— Tôt ou tard ça doit finir, — сказал Пьер. — La guerre finira un jour et deux mois de souffrance en comparaison de toute la vie…[181] — сказал Пьер, вспоминая слова Платона Каратаева: «час терпеть, век жить». — Pouver vous me dire quelque chose de ce que se fait dans le monde des armes? Aurons nous encore la guerre ou la paix?[182]
Даже Рамбаль, считавший себя другом, и тот рассердился при этом вопросе.
— On a fait des sottises et des horreurs! — сердито вскрикнул он. — Je crois que l’Empereur a perdu la tête. Et que tout ça ira au diable — c’est tout ce que je puis vous dire.[183]
И как будто сердясь на себя за то, что он сказал это, он поспешно переменил разговор.
— Mais savez vous, — сказал он, опять улыбаясь, — vous avez très bonne mine. Vous êtes un homme superbe! Et je voudrai que vous puissiez être vu dans cet état par celle…[184] vous savez. Ah malheureusement, mon temps ne m’appartient pas,[185] — сказал Рамбаль, оглядываясь — в к[оляске] сидели ф[ранцузские] о[фицеры]. — De ce pas je vai chez le commandant et je fais mon possible pour vous faire mettre en liberté, en attendant voilà, — он указал на мешок, — vous trouverez la un choube, bottes habillement d’hiver complet et différentes petites choses.[186]
Рамбаль поспешил переменить разговор, чтобы Пьер не благодарил его. Пьер благодарил его и был тронут тем, что сделал для него Рамбаль, но он знал, что завтра всё это отнимут у него, но он не сказал этого.
Переменяя разговор, Рамбаль сказал:
161
165
[— Высокий малый, мы зовем его большой волосатый. Должно быть, это ваш человек, капитан.]
169
175
— Но надо это кончить, — говорил он. — Это ужасно. Пончини
177
180
181
[— Рано или поздно, это должно кончиться… В один прекрасный день война кончится, и два месяца страданий в сравнении со всей жизнью…]
182
[— Можете ли вы мне что-нибудь сказать о том, что делается в войсках? Что ждет нас, война или мир?]
183
[— Наделали глупостей и ужасов!.. Мне кажется, что император потерял голову. И всё, это пойдет к чорту — вот всё, что я могу вам сказать.]
184
185
[— Но, знаете, у вас очень здоровый вид. Вы — превосходный человек! Я бы желал, чтобы вас в этом положении увидела та… вы понимаете. Ах, к несчастью, мое время не принадлежит мне,]
186
[— Я тотчас же отправляюсь к коменданту и сделаю всё, что возможно, чтобы вас освободили, а пока — вот вам; здесь вы найдете шубу, сапоги, полную зимнюю одежду и разные мелочи.]