Выбрать главу

Анализ политики народных собраний Батлер начинает с анализа теоретических и политических проблем, связанных с определением и самоопределением понятия народа. Прежде всего она обращает внимание на отмечаемый и другими исследователями факт, что любая попытка определения того, «кто есть народ» носит исключающий характер. (Ср. с тезисом Бруно Бостилза, что вопрос о том, что такое народ, имплицитно предполагает вопрос о том, кто и что не есть народ.[78]) Это качество проявляется сразу же, как только выдвигается требование, что «народ» должен быть защищен.

Что означает это требование?

Во-первых, оно означает, что тезис о защите народа фактически является, по мнению Батлер, основанием для политик секьюритарной мобилизации и милитаризации. Ведь пользование этим тезисом предполагает, что только некоторые из членов «народа» должны быть защищаемы. В результате, формулирует Батлер, «народ» в качестве эксклюзивной категории отличается от понятия «населения». В этом контексте Батлер напоминает, что, учитывая логику политического как логику хиазма, необходимо постоянно задавать вопрос, какие конкретные операции власти определяют и описывают различие между «народом» и «населением» 1) в каждый данный момент и 2) с какой целью.

Во-вторых, Батлер отмечает амбивалентность процедуры включения, которую она исследовала еще в своем первом бестселлере Гендерная тревога: феминизм и подрыв идентичности (1990) на примере противоречивости феминистских политик включения.[79] Применительно к понятию «народа» Батлер демонстрирует амбивалентность включения на примере высказывания Ангелы Меркель, которая, отвечая на рост ультра-правых анти-иммигрантских выступлений в Германии, сформулировала по видимости инклюзивный тезис о том, что «ислам – это часть Германии». В таком случае риторика Меркель предполагает, что мы одновременно имеем дело с народом, исключающим иммигрантов, и с народом, включающим их таким образом, что оба народа входят в понятие нации. Батлер в этом случае считает, что даже если форма признания риторически распространяется на всех людей, как провозгласила Меркель, тем не менее существует обширная область тех, кто продолжают оставаться непризнаваемыми (например, безгражданское «население», иммигранты) и что, более того, сама властная функция различения между признаваемыми и непризнаваемыми воспроизводится всякий раз, когда сфера признания расширяется.[80] Таким образом, Батлер называет один из парадоксов современной политики, когда в условиях глобализации демократических политик сфера непризнаваемого не только сохраняется, но и непрерывно расширяется. Иначе говоря, парадокс включения в современной политике состоит в том, что то, что широко и разнообразно включается в сферу признаваемого, сохраняет в то же время статус и характеристики непризнаваемого.

В-третьих, Батлер обращает внимание на то, что самоопределение «мы – народ», предположительно отличающее народный суверенитет от государственного суверенитета, функционирует 1) или как требование признания и включения в «народ» непризнаваемых «народом» субъектов, обращенное к тем, кто их исключает, или 2) является само-именующей практикой, прямо исключающей иммигрантов и лиц без гражданства из идеи нации. Например, когда в январе 2015 года Pegida (European Patriots Against the Islamicization of the West), открыто анти-иммигрантская политическая организация Германии, заявила «мы – это народ», реализовав само-именующую практику, она на самом деле прямо исключила иммигрантов из идеи нации и – в пределе – из идеи мира. Поэтому, уточняет Батлер, хотя демократия и предполагает право самоопределения, из этого не следует, что любая группа, которая определяет себя как репрезентируемая, может объявить себя «народом» без того, чтобы не поставить принципы демократического правления под вопрос.

Исходя из этого вывода, задача демократических политик, по мнению Батлер, во-первых, состоит не в том, чтобы просто риторически провозгласить признание среди людей равным образом (как это сделала Меркель), но скорее в том, чтобы напомнить, что инклюзивность не является единственной целью демократической политики, особенно политики радикальной демократии (в терминах Эрнесто Лаклау и Шанталь Муфф),[81] и, во-вторых, требует критического анализа актов самоименования «народа» и процедур, посредством которых «народ» предположительно выражает «народную волю».

вернуться

78

Bosteels Bruno. Introduction. This people which is not one // Alain Badiou, Pierre Bourdieu, Judith Butler, Georges Didi-Haberman, Sadri Khiari, and Jacques Ranciere. What is a people? New York: Columbia University Press, 2016, p. 1.

вернуться

79

См. Butler Judith. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity, New York, London: Routledge, 1990. В переводе на русский см. Батлер Джудит. От пародии к политике» / Пер. с англ. С. Пчелиной // Введение в гендерные исследования, ч. 2, Хрестоматия, под ред. С. Жеребкина, СПб: Алетейя, Харьков: ХЦГИ, 2001, 164–173; Батлер Джудит. Гендерное беспокойство. Гл.1. Субъекты пола/гендера/желания / Пер. Е. Князевой // Антология гендерной теории. Сост., ком-мент. Е. Гаповой, А. Усмановой, Минск: Пропилеи, 2000, с. 297–346.

вернуться

80

Butler Judith. Introduction // Butler Judith. Notes Toward a Performative Theory of Assembly, p. 3.

вернуться

81

См. Laclau Ernesto, Mouffe Chantal. Hegemony and Socialist Strategy: Toward a Radical Democratic Politics. Second Edition. London, New York: Verso, 2001.