Таким образом, в процессе функционирования народного суверенитета Батлер также обнаруживает онтологию двойственного. Она считает, что, в противоположность заявлениям правительства, главным качеством «народного суверенитета», когда люди собираются вместе, является сила выражения, отличающаяся от права говорить в рамках порядка данного. Другими словами, «народный суверенитет» означивает избыток по отношению к тому, что говорится во время собраний как практик «народного суверенитета», однако именно такой способ сигнификации является совместным телесным действием, или, как определяет Батлер, плюральной формой перформативности. Тезис о значимости силы выражения в политике по сравнению с практиками права говорить аналогичен тезисам Лаклау в его последней книге – «Риторические основания общества»,[88] где ставка делается именно на риторический элемент в политике. Ведь и Лаклау, и Батлер понимают понятие политического как никогда не завершенное без народной поддержки.
В результате, с одной стороны, оспаривание доминирующих политик осуществляется ассамблеями, забастовками, пикетированием и оккупацией публичных пространств; с другой стороны, эти тела являются объектами множества демонстраций, которые принимают прекарность как условие перформативности власти.[89]
Цель Батлер, как она формулирует, – подчеркнуть очевидное в условиях, когда очевидное исчезает: по её мнению, существуют пути выражения и демонстрации прекарности, которые формируют экспрессивную свободу, принадлежащую публичным собраниям. И действительно, когда некоторые критики утверждают, что всё, что удалось Окупай – это просто собрать людей вместе на улицах, они – тем самым – фиксируют тот факт, что эти пространства часто закрыты для публичных собраний под предлогом «безопасности» и даже «общественного здоровья». Эксплицитные цели этих собраний различны: оппозиция деспотической власти, секьюритарным режимам, национализму, милитаризму, безгражданственности. Иногда это вызов самому капитализму или неолиберализму.
Батлер согласна, что это очень разные собрания, поэтому необходимы разные подходы для их изучения. Для неё важен тезис о значимости измерения телесности в понятии «воли народа» и в политическом поле в целом, когда она в своем анализе политики утверждает и помещает тело в сердцевину политического поля. По её мнению, именно тело в его выразительной, сигнификативной функции выдвигает то, что она называет «телесным требованием», считая именно его более подходящим для обозначения экономических, социальных и политических условий, более не подверженных формам прекарности. «Когда люди совместно занимают улицы, – формулирует Батлер в терминах эмансипаторности, – они формируют нечто вроде тела политики, и даже если это тело политики не говорит единым голосом – даже если оно вообще не говорит – оно тем не менее формирует, устанавливает свое присутствие как плюральная и упорная телесная жизнь».[90]
Как она неоднократно подчеркивает, для людей, которые все еще живут в номинальном контексте либеральной демократии, установка, что индивидуумы должны заботиться только о самих себе, а не о других, и что забота о здоровье, например, – это не общественное благо, а товар, может оказаться фрустрирующей и шокирующей. По её мнению, вопреки индивидуализирующемуся смыслу любых неудач, публичные собрания воплощают измерение политического, реализующее плюральную форму существования в социальных условиях, являющихся – вопреки некрополитике – одновременно разделяемыми, совместными, даже если политически несправедливыми.[91] Собрания осуществляют временную и плюральную форму сосуществования, которая конституирует определенную этическую и социальную альтернативу буржуазной «ответственности» перед «правоподдерживающим» (Беньямин) политическим порядком. В этом контексте Батлер рискует предположить, что формы собраний как собраний тел могут быть поняты как временная версия «народного суверенитета». В то же время, считает она, они могут быть также рассмотрены как необходимые напоминания о том, как легитимация функционирует в демократической теории и практике – а именно, как утверждение плюрального существования тел, которое ни в коем случае не является триумфом над всеми формами прекарности, реализуя одновременно, то есть в терминах онтологии двойственного как вынужденную прекарность, так и её эмансипацию.
89
90
91