— Здорово, что вы так быстро добрались, господа, — Дмитрий Иванович пожал руки Кропоткину, потом мне, Зазерскому и Ломову. Минут тридцать Скобелев 1-й и Паренсов расспрашивал нас о дороге и о состоянии полка.
— Сейчас такая чехарда, что все перемешалось, — Паренсов разложил на столе трехверстную карту с различными пометками и стрелками. — Непонятно, что происходит на Дунае. Для качественного рейда сил не было, но теперь они появились.
— Возьмите два эскадрона и казачью сотню, Михаил Сергеевич и проведите рекогносцировку берега Дуная около Журжево*. Уверен, ваши молодцы справятся, так ведь, Федор Николаевич? — Скобелев обернулся к Кропоткину.
— Само собой, — важно кивнул тот. Я было подумал, что князь захочет отправиться с нами. Нет, не захотел, наверное, далеко ему показалось, да и дорога вся в грязи. Нашему генералу больше нравилось командовать из тыла, где безопасно, тепло и спокойно.
— Тогда с Богом, Михаил Сергеевич. Мы на вас рассчитываем! — закончил Скобелев.
Кропоткин остался со Скобелевым, а мы с Паренсовым вышли из кабинета и около двадцати минут потратили на то, чтобы более полно разобраться в ситуации. Оба мы были разведчики и нам нашлось, что обсудить. Полковник поделился некоторыми секретными сведениями, позволяющими представить себе положение дел. Он говорил короткими, рублеными фразами, четко и по существу. Особое внимание было уделено агенту под псевдонимом Аскет, которого мне следовало отыскать в Журжеве, получить от него свежие сведения, обеспечить деньгами, одеждой и переправить на турецкий берег Дуная, дав задание выяснить численность и состояния вражеского гарнизона в Рущуке[3].
Рущук и Силистрия стояли на правом, турецком, берегу Дуная. Шумла защищала один из перевалов через Балканы, а Варна находилась в удобной бухте на побережье Черного моря. Эти четыре крепости так и прозвали — Турецкий четырехугольник. Все они были прекрасно защищены и укомплектованы многочисленным гарнизоном с новейшей артиллерией. Высшее командование считало, что именно Четырехугольник представляет основную угрозу в восточной Болгарии. Его стратегическое значение трудно было переоценить, так что задание Аскету получить сведения по Рущуку являлось невероятно важным. Так же мне требовалось проработать с уходящим через реку агентом различные способы связи и страховки.
— Поторопись! Сейчас, пока турки вальяжны, у тебя есть шанс слегка прищемить им хвост, — посоветовал напоследок Паренсов. — Все в твоих руках, Михаил.
Зазерский передал под мое временное командование сотню во главе с есаулом Быхаловым, а я привлек к заданию эскадроны Некрасова и Шувалова, а также подполковника Седова. Всех вместе нас насчитывалось свыше трех сотен сабель, и в умелых руках это грозная сила. Взяв запасных лошадей и провианта на шесть дней, отряд выдвинулся. Костенко остался в лагере за старшего.
В Журжево[4] можно было попасть и по железной дороге, но сейчас сообщение перекрыли, поезда замерли в депо и на станциях. Пеший тракт оказался забит гражданскими — румынами, болгарами, сербами, венграми, евреями и цыганами. В основном люди двигались на север, торопясь уйти подальше от театра будущей войны. Иногда попадались и турки, эти спешили на юг и всячески старались не попасться нам на глаза.
С небес нескончаемым потоком лил дождь, унылый и неспешный. Размокли все — гусары, кони, дорога. Пахло сыростью и навозом. Скрипели телеги, слышались крики, возницы щелкали кнутами, недовольно мычали волы. Крестьяне гнали скот, птицу и везли свой незамысловатый скраб, тюки, сундуки и мешки со всякой всячиной. Бабы и детишки таращили глаза, многие крестились, видя наши серебряные черепа. Дорога превратилось в жидкое месиво и нам нередко не хотели уступать путь. Тогда действовать приходилось жестко — браться за ногайки или стрелять в воздух. Подобного хватало и люди сразу же разворачивали телеги в поле.
Гусары привыкли к таким действиям, в Средней Азии никто из нас особо не миндальничал, но вот казакам казалось, что мы малость перегибаем палку. Ничего, освоятся и поймут, что на войне нельзя быть слабым.
Скакали быстро, переменным аллюром, периодически спешиваясь и ведя лошадей шагом. В галоп не переходили, жалея четвероногих друзей. За первые три часа сделали двадцать три версты, что считалось весьма приличным результатом. Я скомандовал привал и пока нижние чины раскладывали костер и готовили кулеш, собрал вокруг себя четверых старших офицеров — Седова, Некрасова, Шувалова и есаула Быхалова.