Позвав одного из казаков, я попросил, чтобы тот принес писчие принадлежности и что-нибудь, на что можно положить бумагу. Пока он выполнял поручение, я продолжил расспросы Пули, стараясь не показать волнение.
Сведения, что принес агент были невероятно важны! И чем дольше он говорил, тем отчетливей я в этом убеждался. А уж когда принесли бумагу, и Пуля нарисовал схематический план Никополя с редутами и батареями, с примерными пометками, где и какие орудия стоят, я был готов его расцеловать.
— Благодарю за службу, Мирко. И не обижайся, но деньги возьми. Триста рублей тебе за службу, — сумма была большая, но и сведения соответствующие. Тем более, платил я не из своего кармана, а из специально выделенного как раз для таких моментов разведывательного фонда.
— Нет, не возьму, — болгарин покачал головой и насупился. — Вы же знаете, я не за деньги головой рискую, я за свою родную Болгарию, за ее свободу. Хочу, чтобы дети мои и внуки жили свободными людьми, а не турецкими холуями.
— А где они у тебя? Здоровы ли?
— В Плевне. Два дня назад получил весточку — все у них хорошо.
— Тогда тем более возьми, — я чуть ли не силой заставил агента принять заслуженное вознаграждение. — Времена нас всех жду тяжелые, расходом может быть много, так что деньги пойдут на дело. Бери, бери, Мирко, это честные деньги, ты жизнью рискуешь.
Следом, заняв на время палатку Зазерского, я развел кипучую деятельность. Первым делом договорился, что Мирко отвезут в ближайшее отделение Красного креста в Вийсоаре, где его осмотрят доктора и окажут всю необходимую помощь. С самим болгарином я договорился, что после того, как его подлечат, он найдет меня или Паренсова и мы обязательно изыщем безопасный способ вновь перекинуть его через реку.
Затем я сел за написание писем. Первое адресовывалось полковнику Паренсову, отвечающему за всю разведку Дунайской армии и докладывающему непосредственно Главкому и цесаревичу Николаю. К письму я приложил нарисованную Пулей схему и пояснительную записку. Второе послание предназначалось наследнику, в нем я изложил свои личные соображения по поводу происходящего. Печати под рукой не было, поэтому я просто несколько раз расписался на швах заклеенных конвертов и вызвал корнета Джавахова.
— Это письмо полковнику Паренсову, а это, непременно лично, наследнику Николаю Александровичу. Выезжай немедленно, для охраны возьмешь три десятка гусар. Все ясно, Вапхо? — на всякий случай поинтересовался я.
— Так точно! Дело пустяковое, Михаил Сергеевич, не волнуйтесь, все исполню в лучшем виде, неприятеля здесь нет, — вытянулся бравый грузин. Не знаю, как покажут себя в бою осетины Скобелева, но не думаю, что Джавахов хоть в чем-то им уступает. Тем более, он гусар Смерти!
Мирко Воинов уехал на телеге в Вийсоару, а корнет Джавахов ускакал в Фламунду, где находился НикНик Старший, его штаб и полковник Паренсов. Я не сомневался, что корнет со своим заданием справится блестяще.
Мы же с Некрасовом пообедали с Зазерским и его офицерами, после чего отправились обратно в полк. Намечались интересные перспективы, и я надеялся, что цесаревич сможет сделать так, что Бессмертные гусары окажутся в нужном месте в нужное время.
Глава 6
— Отвратительная оптика! — граф Шувалов убрал бинокль в кожаный футляр и с досадой пристукнул перчатками по бедру. — Ни черта ни видно!
— А что ты хотел, кругом же первобытный мрак, — рассмеялся Андрей Некрасов.
Дюжина офицеров Александрийских гусар расположилась в прямой видимости переправы и сейчас наблюдала, как 14-я пехотная дивизия генерала Драгомирова форсирует Дунай. В помощь им выделили 4-ю стрелковую бригаду, две сотни пластунов и две горные батареи.
Стояла глухая ночь, ветер нагнал туч. Две темные полоски на воде обозначали острова Чингинев и Адда. Противоположный берег Дуная терялся во мраке. Шувалов сотни раз наблюдал его днем и знал, что тот представляет собой нагромождение невысоких, но отвесных обрывов, изрытых ручьями и эрозией. Согласно данным разведки, у турок в районе Систово находилась одна пехотная бригада Ахмеда Хамди паши, весьма сильно разбросанная вдоль берега и состоящая из шести таборов пехоты и то ли семи, то ли восьми орудий. Они-то и представляли главную угрозу.
Русские с тревогой наблюдали, как бы в разрывах не показалась луна. Подобное грозило нешуточными неприятностями, так как призрачный свет высветил бы скользящие по воде лодки и понтоны. Но пока все было хорошо, турки еще не проснулись и тревоги не подняли.